– А где же твоя мать?
Джон помолчал немного и ответил:
– Я убил её.
Ким даже подскочил, когда услышал эти слова.
– Ты… убил…
– Да. – Джон вдруг скривился от сильнейшего болевого спазма, его снова стал душить кашель, от которого раненый долго мучился, постоянно сплёвывая кровь. Но вскоре спазм прошёл, стало немного легче. – Ты не… не думай, Ким… Она умерла, когда я решил в первый раз посмотреть на этот проклятый мир.
Ким понял и вздохнул с облегчением.
– Она умерла при родах, - догадался он.
– Да. Но теперь настал момент, когда и мне пора попрощаться с этим дурацким миром. И ты знаешь, я не слишком огорчён. Что я видел хорошего? Ни фига. Так шо, и жалеть не о чем.
– Нет, Джон. Ты не умрёшь. Мы вылечим тебя.
– Кто «мы»?
– Мы с Ивой.
– Ты шо, сдурел, а парень? Я захлёбываюсь кровью, у меня наверняка пробиты лёгкие или что-нибудь в этом роде, кровь с меня льётся ручьями, я уже потерял её столько, что любой вампир просто не в состоянии был бы столько выпить!.. Мне осталось всего ничего. А ты говоришь: «вылечим». Как ты собрался меня лечить, а?
– На космической станции.
– Где?! Ты явно тронулся, парниша. Челнок улетел. И тем более, ты сказал, шо он должен взорваться.
– Скоро прилетит ещё один челнок. Заяц запрограммировал вылет второго челнока специально для нас с Ивой. Мы возьмём тебя с собой и вылечим так, как хотел вылечить своего брата Пухлый.
Джон промолчал. Его глаза закрывались; он пытался их открыть, но боль была сильнее его. Он мог умереть прямо сейчас. Ким подполз к Джону.
– Джон! Джон, не закрывай глаза. Борись! Джон!
Джон слегка приоткрыл глаза. Его рука потянулась к Киму, и он положил её ему на плечо.
– Ты прости меня, братишка… Я не хотел, чтобы твой отец умер. Я всеми силами пытался остановить Пухлого… но появился Жмурик и всё испортил. И тогда, в подвале… Пухлый убил бы тебя, как только заметил. Поэтому я решил сварганить охотничий капкан, в который ты попался… И потом… я увидел, как ты пытался вытащить девчонку из дома после того, как Пухлый открыл газ и облил всё бензином… Я и сам задыхался поначалу… но потом сходил в подвал за противогазом. Вернулся, а ты всё тащишь её… да не в ту сторону. Ты тащил её к лестнице, Ким. Поэтому я и… вытащил вас обоих, и кинул загорать на травке подальше от дома.
– Ты?! Это был ты?! Я думал, что это Заяц!..
– Нет, Ким. Это был я. Заяц в то время уже был с Пухлым в машине. А я задержался, шобы вытащить вас. Я не хотел больше смертей. Слишком много их было за всю мою жизнь.
– Но твоя любимая… Почему ты не вытащил сначала её?
– Ким… Даже несмотря на то, шо я отлично знал Пухлого, я всё равно не мог подумать, шо у него поднимется рука на такое. Я думал, шо он вывел всех женщин в сарай, как он это обычно делал... по случаю… не буду говорить, какому. Я был УВЕРЕН в том, шо найду их там! Моя ошибка… в том, шо я не проверил… не удостоверился… Я должен был пойти у верх… но… почему-то… не пошёл… А когда всё понял… поклялся… задушить… эту мразь своими… руками…
Голова Джона откинулась назад. Глаза закрылись, но он всё ещё дышал.
– Джон! Нет! Джон! Ты не можешь… не можешь умереть! Джон! Сейчас прилетит челнок! Джон! Нет!
Ким подвинулся ближе и схватился за плечи умирающего. Он тряс его, что было силы, толкал, тормошил, но Джон оставался недвижим.
– Джон умер, Ким, - вдруг послышалось сзади.
Ким обернулся и увидел Иву. Лицо её было в грязных разводах, волосы спутаны, одежда – вся в кровавых пятнах, а низ футболки был оборван почти по грудь.
– Джон умер, - повторила она тихим голосом.
– Нет! – воскликнул Ким. – Он дышит! Он ещё дышит! Ива! Мы должны спасти его! Нельзя его бросать! Он вытащил нас из того дома!
– Я всё слышала, Ким. Но мы уже ничем не сможем ему помочь… разве что, похоронить.
Ким вдруг посмотрел на то место, где раньше сидела Ива с Зайцем. Холодный пот моментально прошиб его от внезапной и ужасной догадки.
– Заяц… - прошептал Ким.
Ива посмотрела назад и тихо сказала:
– Он ещё дышит. Но… нож прошёл насквозь. Это смертельное ранение… Я оборвала низ футболки, чтобы перевязать его. Я перевязала… как смогла… Больше я ничего не могу сделать, Ким. Ничего…
Она упала на колени и заплакала.
Ким почувствовал противный комок в горле; его тоже душило рыдание, но невероятная злость не пускала это рыдание наружу. Ким подтянулся к Иве и обнял её колени.
– Меня только одно радует, - сказал он, - что один маньяк уже сдох, а второй сейчас взорвётся, думая, что всех перехитрил.
– Он уже взорвался, Ким. Ты просто не услышал.