Ива бросилась к нему. Ким опустил ноги на пол и заковылял за девушкой.
Даже издали было понятно, что с Джоном произошло что-то неописуемое. Он был весь в крови. Весь его аппарат был буквально залит кровью; она стекала на пол страшными потоками. Ива подбежала ближе и схватилась за горло, – её душила тошнота. Вскоре подоспел Ким. Он расширенными от удивления глазами смотрел на происходящее.
Джон лежал на боку. Кислородная маска валялась на полу, из груди были вырваны все трубки. Изо рта и из груди шли потоки густой крови.
– Что случилось?! – прокричал Ким.
И тут снова повторился тот ужасающий вопль, после чего Джон захрипел, отплёвывая комки свернувшейся крови.
– Что тут произошло?!
Ива стояла, закрыв ладонями рот от переполнявшего её ужаса. Из глаз девушки текли слёзы. Она ничего не могла сказать, лишь смотрела на Джона и как будто бы вросла в этот гладкий и блестящий пол.
Аппарат пищал и сигнализировал; всё показывало на то, что внезапно произошло что-то непредсказуемое, чего никто не смог бы предугадать – ни люди, ни техника.
Джон покрасневшими глазами смотрел в потолок. Зрачки его не двигались.
Ким приблизился к нему и схватил за плечи.
– Джон!
Тот не шевелился.
– Джон!!! – заорал Ким и начал что есть силы трясти бесчувственное тело.
Подскочила Ива:
– Что ты делаешь?! Он ведь сейчас умрёт!
– Он, наверное, уже умер! Умер! Джон! Скажи что-нибудь! Джон! Что случилось?!
Джон попытался вздохнуть, отчего послышались ужасные клокочущие и громкие хрипы. Вдруг целый фонтан густой крови буквально взорвался, словно вулкан. Но, как ни странно, после этого глаза Джона обрели жизнь. Он часто заморгал и взгляд его стал немного осмысленнее.
Видя эту перемену, Ким снова закричал, держа его за плечи:
– Джон! Что случилось? Кто это сделал? Скажи что-нибудь!
Джон с величайшим усилием вздохнул и еле слышно прохрипел:
– Я… не могу… она зовёт меня… – Снова глубокий вдох. – Она здесь… рядом… я не могу… без неё… – Ещё одни натужный вдох. – Она ждёт… я… я… вырвал все эти… ненужные… трубки…
Джон попытался вдохнуть ещё раз, но захлебнулся кровью. Повторились хрипы. Глаза умирающего стали пустыми, а по телу прошла сильная конвульсия. Он метался по ложу, как от сильного электрического шока. Кровь брызгала в разные стороны. Но потом он затих. Еле слышный стон поставил точку в его жизни.
Джон умер.
Ива бросилась в сторону, надсадно рыдая. Ким не верил своим глазам. Он стоял, как вкопанный, упёршись взглядом в безжизненные глаза великана. Он до сих пор держал его за плечи, не в силах разжать пальцы.
Аппарат монотонно пищал на одной ноте. Этот писк въедался в мозг, разрывая душу и погружая в беспросветное ничто.
Ива сидела на полу, поджав ноги к подбородку и рыдала.
Ким в последний раз взглянул в мёртвые глаза и только потом отпустил плечи мертвеца. Рыдание застряло где-то в горле, душило и сдавливало, как многотонные тиски. Ким медленно протянул руку, чтобы закрыть глаза тому, кого когда-то считал своим врагом, кого чуть не убил, стоя с ножом в руках, пытаясь отомстить за смерть отца. Пальцами он почувствовал холод мёртвых век, окроплённых всё ещё горячей кровью. Он сделал так, как учил отец: «…мёртвым надо закрывать глаза…». Именно так он закрывал глаза отцу, а теперь закрыл тому, кто пробрался в их дом той роковой ночью.
Медленно отступая назад, Ким не мог оторвать взгляд от тела. Всё казалось таким нереальным, так сильно напоминало страшный сон. Не хотелось верить в то, что всё произошло на самом деле. Это было через чур страшно. И быстро. Ужасающая смерть великана, которой предшествовал душераздирающий вопль.
Ким пятился назад до тех пор, пока не уперся во что-то твёрдое. Это оказался соседний медицинский аппарат. И только теперь Ким смог отвести взгляд от ужасного зрелища. Он посмотрел на Иву, которая сидела, закрыв лицо руками, подошёл к ней, сел рядом и обнял её.
Так они и остались сидеть, не обращая внимания ни на что.
***
После смерти Джона прошло три дня.
Ким и Ива не знали, что с ним делать. Труп до сих пор лежал на окровавленном аппарате, но Ива смогла найти в одном из помещений серое одеяло, которым и накрыла мертвеца.
Все эти три дня прошли как во сне. Время тянулось, словно вязкое желе. Смену дня и ночи можно было определить только лишь по часам, что светились под потолком.
Тишина убивала. Эта тишина нагоняла невероятную тоску, от которой хотелось выть, а от осознания того, что на этой станции больше нет никого становилось ещё хуже.