— Привет! Где ты?
— Не поверишь, проспала. Уже собираюсь, скоро буду. Прикрой, пожалуйста, — заговорила я, бегая по квартире.
— Хорошо. Приходи, буду ждать.
Отключившись, я начала собираться. Накинула черные джинсы, простую персиковую блузку, и даже чуть подкрасила глаза. Выйдя на улицу, я вдохнула свежего морозного воздуха, а затем отправилась к остановке, кутаясь в теплое зимнее пальто. Автобус долго ждать не пришлось, людей было мало, так что я спокойно зашла в полупустой салон, и заняла одно из свободных мест. Доехав к назначению, прошлась от остановки и зашла в, столь надоевшее за года, здание. Судя по убивающей тишине в коридоре и времени на часах, я опоздала на второй урок. «Просто чудесно» — с сарказмом подумала, пока заходила в раздевалку, дабы оставить верхнюю одежду. Я прекрасно знала, какой сейчас по расписанию урок, поэтому с трепетанием сердца шла к нужному кабинету. А когда передо мной образовалась дверь, то, по правде, я немного струсила. Андрей Викторович не любил опоздавших. Хотя, если так подумать, кто из учителей их любит? Раньше случалось, что я опаздывала на уроки. Но на его — никогда. Уверена, что если бы сейчас я стояла перед дверью химии, географии, литературы или любого другого предмета, я бы без раздумий вошла, просто извинившись. Но почему сейчас не могу? Еще и это предательское сердцебиение от осознания того факта, что там, за дверью, стоит причина моих душевных терзаний и мук.
Собравшись с духом и мыслями, я все же открыла дверь. Тут же на меня уставились взгляды одноклассников, которые почти сразу их отвели, не заприметив ничего интересного в моей скромной персоне. Они-то отвели, чего не скажешь об учителе. Его глаза пристально смотрели на меня, а от взгляда, которым Андрей Викторович прошелся по моей фигуре, стало неловко. Пепельно-серые глаза, по которых, как обычно, невозможно что-либо понять, но которые не перестают меня привлекать, смотрели строго и пронзительно.
— Извините за опоздание. Можно? — выговорила я, стесненно опустив взгляд. Не то, что я чувствовала большую вину, просто не могла долго выдержать взгляд учителя.
— Какова причина? — его голос с ледяными нотками громко раздался среди мертвой тишины в классе. Пытаясь не выдать сбивчивое дыхание, я ответила:
— Будильник сломался.
Чуть помолчав, он выдохнул и просто сказал:
— На первый раз прощаю. Садись.
Я тихонько пробралась к Ксюше, и, достав тетрадь, принялась записывать тему урока. Андрей Викторович ходил по классу, объясняя материал, а я думала лишь о том, как ему чертовски идет эта черная рубашка. Рисуя узоры на краях тетради, я время от времени кидала на мужчину взгляды, а когда встречалась с его глазами, мгновенно отводила свои, краснея. И откуда взялась эта робость? Я, конечно, знала ответ на этот вопрос, и теперь уже не боялась признаться самой себе. Мне и так понадобилось слишком много времени, прежде чем я пришла к нужным выводам. Скорее не так. Я сразу осознала свои чувства к учителю, просто не хотела их признавать.
Ксюша зашептала мне что-то на ухо, но я не слышала, поскольку была слишком занята своими мыслями. Думаю не стоит говорить, что рассказ Андрея Викторовича я также пропускала мимо ушей. Взгляды моих одноклассников были прикованы к преподавателю. И лишь некоторые зависали в телефонах или дремали на задних партах. Учитель рассказывал тему, как всегда, очень интересно. Невооруженным взглядом было видно, что ему самому история приносит удовольствие, и он любит свою работу. Жаль, только сейчас я не могла вдуматься ни в одно из сказанных им предложений.
Даже не могу точно определить, о чем я думала, мысли крутились, но каждый раз возвращались к человеку, что расхаживал в нескольких шагах от меня. Я вновь и вновь чувствовала на себе взгляды пепельных глаз, но поскольку сама смотрела в тетрадь, то могла и ошибаться. Урок прошел, на удивление, быстро. Возможно виной тому мое опоздание, а возможно присутствие рядом человека, о котором я давно мечтаю.
Звонок прозвенел, сзывая учеников на перемену. Коридоры быстро наполнились шумом школьников, что бегали, не позволяя спокойно пройти. Многие носились с праздничными открытками, отчего настроение ухудшилось. Ну вот бесит меня День Святого Валентина, и ничего с этим не поделаешь. Добравшись до кабинета английского, мы с Ксюшей сели за нашу свободную парту, и я сразу легла на портфель, внимая тому, что мне говорит подруга.
Урок начался, когда учительница со звонком зашла в класс. Я сидела, слушая ее, и в тоже время думала о нем. Андрей Викторович сейчас в своем кабинете, ведет урок, рассказывает материал так интересно, как он умеет. Я тяжело вздохнула. Время тянулось слишком долго, и я уже думала, что не дождусь перемены. Но вот он! Спасительный звонок! Ребята подорвались с мест, а я просто начала неспешно складывать вещи.
Все оставшиеся уроки проходили не быстрее. В течение всего дня меня преследовало грустное, унылое настроение, отчего не было никакого желания что-либо делать. Мелькали даже мысли прогулять. Но поскольку я и так сегодня утром проспала, то решила все же потерпеть к концу учебного дня.
Когда, наконец, звонок оповестил об окончании этого мучения, я не сдержала облегченного вздоха. Забрав курточки с раздевалки, мы с Ксюшей вышли на крыльцо. Школьники, что отсидели свои уроки, с радостью расходились по домам, но среди них я различила одну до боли знакомую фигуру. Андрей Викторович стоял неподалеку, переговариваясь с учителем ОБЖ. Невольно я задержала взгляд на его лице, и сразу пересеклась с ним взглядом. Пока Ксюша мне рассказывала о каком-то случае с прошлого, я не отводила глаз. Он пристально смотрел на меня, а я на него. Казалось, даже дольше, чем требовалось… Отвлеклась я лишь, когда меня окликнула подруга. Чуть замешкавшись, сказала:
— Извини, задумалась.
Ксюша лишь недовольно на меня посмотрела, но возмущаться не стала. Вместо того, она проговорила:
— Лина, одолжи, пожалуйста, телефон. Нужно Артема набрать, у меня деньги кончились.
— Конечно, — ответила я, протягивая мобильное устройство.
— Идем, я по пути поговорю.
Я кивнула, и мы направились к вратам. Проходя мимо учителей, периферическим зрением я заметила тот же внимательный взгляд Андрея Викторовича, но не придала ему значения. Ксюша лепетала по телефону, а я просто шла, смотря под ноги. Пыталась особо не вслушиваться в их нежности, только краем уха услышала, что ребята договариваются о встрече. Ну и ладно, а я проведу вечер, как уже привыкла, в одиночестве. Даша, я уверена, сегодня тоже пойдет на свидание с небезызвестным мне мужчиной. Пусть так. Если он счастлив с ней, тогда я за них рада. Знаю ведь, что никогда не буду с Андреем Викторовичем. Поэтому глупо ревновать. Знаю, понимаю это, но почему-то на душе все равно появляется горький осадок, стоит мне только представить их вместе.
Ладно, это пройдет. Не сегодня, не завтра, но пройдет. Когда-нибудь я перестану о нем думать, а сейчас нужно просто ждать.
— Большое спасибо, — сказала Ксюша, возвращая мою вещь. Мы подошли к парку, а это значило, что наши пути расходятся.
— Есть планы на сегодня?
— Конечно. Включу какой-нибудь фильм и поплачу над судьбами главных героев, — с горькой усмешкой проговорила я. — Что еще остается делать?
— Никуда не пойдешь?
— А куда идти? Сейчас на каждом углу будут ворковать влюбленные парочки. Я лучше дома посижу, — просто ответила я.
— Ладно. Тогда до завтра.
— Ага. Хорошего вечера, — чуть улыбнулась я. Затем достала наушники и продолжила путь уже в компании любимых песен.
Дальнейший вечер прошел так, как я описывала его подруге. То есть, за просмотром мелодрам. Уже, когда пришло время спать, я взяла плед, и села на свой широкий подоконник, всматриваясь в звездное небо. Мимолётно взгляд пал во двор и, честно, я пожалела, что не легла спать ранее. Возле подъезда стояла целующаяся пара, и не трудно догадаться, кто там был. Этого мужчину я узнаю из многих. Резко подскочив, я закрыла шторы и упала на кровать. От увиденной картины в груди защемило, а слезы полились сами собой, и я не имела сил их сдерживать. Словами не передать, как больно. Одно дело представлять их вместе, а совсем иное глядеть своими глазами. Я проплакала полночи без остановки, свернувшись клубочком на кровати и обняв свою мягкую подушку. Казалось, все эмоции и чувства, что хранила в себе долгое время, скрывала ото всех и подавляла, прорвались наружу в громких рыданиях…