Малышев отбивался:
— Ну, до украинских восьмидесяти килограммов вы все-равно не дотянете, как ни пузыритесь, а насчет розовых карт… Во-первых, не каждый камень на картах показывают, да и ошибаются немало, а во-вторых, сами говорите — мигматиты, а это вполне могут быть переработанные гранитами основные: базальты или диабазы какие-нибудь. Трофим Яковлевич, амфиболиты на площади есть?
— Есть на западе пластовые тела.
Сухоруков решил добить министра:
— Нина, принеси мой рюкзак.
Та с готовностью выполнила распоряжение. Леонтий пошарил в рюкзаке и вытащил небольшой мешочек с образцом. Видимо, хорошо знал его на ощупь. Он развязал мешочек и протянул камень Малышеву:
— Вот, смотрите, это же настоящий пегматит!
Поясню, что пегматит, или письменный гранит, он же «еврейский камень», самая «кислая» разновидность гранита, что и хотел подчеркнуть Сухоруков. И добавил:
— Видите, сколько в нем кристаллов ильменита. Какие уж тут базальты.
Но упрямый «спец» не сдался:
— Эго довольно часто встречающееся исключение, которое только подтверждает правило. Но такого у меня нет. Если подарите, буду очень благодарен. Великолепные правильные кристаллы. Тоже, кстати, доказательство того, что ильменит здесь чуждый. Он кристаллизовался раньше всего остального.
Леонтий великодушно буркнул:
— Пожалуйста, берите. А мы этого добра наберем сколько угодно. Да и что ильменит! Девчата на бутаре золота граммов по сто намывают за день. И себе на зубы да на кольца самородочки по ногтю выбирают. Знаю, что не положено, но разве удержишь. Нина, покажи.
Та полезла в карман брюк и вытащила крохотный мешочек.
Развязала его и высыпала себе на ладонь с десяток бесформенных комочков-золотин по сантиметру размером. Пасашникова сказала:
— Нашли чем хвастаться. Только милиции нам здесь не хватало. Основной их намыв, золотой песок, наши минералоги взвешивают и приходуют, как положено.
Малышев только пожал плечами:
— Ваше дело, сами и разбирайтесь.
Беседа иссякла. Пора было обедать, но что-то заело у поваров. Сухоруков заругался на них и приказал Нине взять все в свои руки. Она пообещала через десять минут подать супчик картофельный и тушеных рябчиков с черемшой.
Малышев уже давно косился на выглядывавшие из прибрежных кустов темно-серые камни. Он достал из своего рюкзака геологический молоток и пошел к камням. Молоток был заграничный, с небольшой, обтянутой пупырчатой резиной металлической рукояткой, не чета нашим грубым изделиям экспедиционного коваля. Мы сами их насаживали на почти метровые березовые ручки. Я, честно говоря, позавидовал ему белой завистью, ведь хороший инструмент — залог хорошей работы.
Изящный молоток вскоре застучал по камням, а потом послышался голос его владельца:
— Трофим Яковлевич, будьте добры, пожалуйте сюда.
Несмотря на супервежливую форму, это приглашение звучало категорическим приказом. Корнев, хотя и был грузноват, легко подскочил и помчался, как говорится, на полусогнутых. Из кустов послышалось какое-то бубнение с явным преобладанием голоса Малышева. Затем Корнев вылетел из кустов с осколком камня в руках. А Малышев перешел на выступающий в нашу сторону камень и уселся на него верхом, благо форма камня располагала к этому — он был похож на большую бордюрную плиту.
Вид у министра был торжествующий, и он кричал вслед Корневу:
— А вы говорите «граниты»!
Трофим подошел поникший и протянул нам кусок почти черного камня:
— Смотрите, габбро.
Это действительно было габбро, то есть темноцветная кристаллическая основная порода. Особенностью же именно этого габбро было то, что оно было полным-полно ильменитом, но не в кристаллической форме, как в сухоруковском образце, а в виде сливного фона. А в нем сидели кристаллики полевых шпатов и пироксенов. Малышев оказался целиком прав, и уже в начале зимы прямо на берегу Енисея в упоминавшихся Корневым амфиболитах мы нашли богатую ильменитовую руду.
Розка
«Нас было трое на челне», но, в отличие от известной юмористической повести Дж. К. Джерома, считая собаку, поскольку она, как вы дальше увидите, была главной героиней этой истории.
А получилось все так. В 1955 году наш поисковый отряд работал на востоке Красноярского края на реке Тасеевой, которая впадает в Ангару слева, а сама образуется от слияния двух рек — Чуны (она же Уда и на ней стоит город Нижнеудинск) и Бирюсы (она же Она, а на этой стоит Тайшет). Задачей нашей было найти месторождение титана, но это было, как и все тогда, строго секретно. Нашли мы алмазную трубку, первую в этом районе, но ни орденов, ни даже «большого спасиба», как сказал один из нас, не получили.