Молчание затянулось, а мой опыт подсказывал, что в темноте водители побаиваются задремать и предпочитают болтать с пассажиром — так не заснешь. Скоро случай заговорить представился. Николай внезапно сбавил скорость и притормозил. Дорога шла по гребню хребта и здесь немного свернула вправо на склон. Я удивился и спросил:
— Что случилось? Чего тормозишь?
— А здесь наледь тяжелая, побоялся на полном ходу на нее. вылететь.
Я не сомневался, что он прекрасно знает всю трассу и стал вглядываться в дорогу. Справа был крутой склон, поросший лесом, а слева обрыв, возвышавшийся над дорогой метров на пять. Никаких признаков наледи пока не было, но Николай переключился на первую передачу и включил передний мост. Теперь перед нами возвышался пологий зеленовато-белый бугор, на котором отчетливо были видны колеи.
В левой, прилегающей к обрыву, блестела жидкая вода. На таком-то морозе.
Все было понятно: при прокладке дороги встретили выход водоносного горизонта. Серьезные морозы стояли еще недолго и этот выход пока не промерз, если, конечно, вообще замерзнет. Ведь циркуляция воды в недрах изучена довольно слабо и, если она подходит сюда с достаточно большой глубины, то несет с собой и много тепла. Многолетней («вечной») мерзлоты здесь нет, поэтому охладиться ей негде.
Первый бугор мы проехали благополучно: не было ни пробуксовки, ни скольжения. Я спросил:
— Что, все уже?
— Не-е, это только начало.
И точно, скоро показался другой бугор пошире и поглаже — его правый край уходил за пределы дороги, а правой колеи почти не было видно. Николай сокрушенно проговорил:
— Да, это похуже. А я сдуру поленился в Тее надеть цепи. Думал только на Енисее понадобятся, надену в Епишино. Но ничего, прорвемся.
Он направил машину так, чтобы левые колеса точно вошли в видную колею и дал газ. Машина немного пробуксовала и чуть съехала задними колесами вправо, потом все же послушалась и пошла через бугор. За ним начался спуск. Николай облегченно вздохнул
— Вот теперь все. Ну, ничего, скоро уже Брянка, проверки всякие, а там по Питу до Сухого, потом лесом уже спокойно до самого Епишина.
Действительно, очень скоро впереди появилось зарево. Это светили фонари над поселком Брянка, основной перевалочной базой для всего Северо-Енисейского района. Весной сюда приходили речные караваны из десятков теплоходов, барж, танкеров с наиболее объемными и тяжелыми грузами, которые трудно или невозможно было завезти зимой автотранспортом. Здесь размещались основные склады. А над рекой Большим Питом вытягивали свои длинные шеи портальные краны, впрочем, сейчас, ночью, почти не видимые. Николай завозился на своем сиденье, протянул руку к «бардачку», открыл его, вытащил пачку бумаг и сказал:
— Сейчас начнется. Тут два КПП. Один на въезде, другой на выезде. Будут цепляться.
На спуске к поселку стала видна освещенная большая площадка, а на ней будка с дымящей трубой и шлагбаум — длинная неошкуренная жердь поперек дороги. Из будки вышли двое людей в форменных черных полушубках с блестящими кокардами на шапках. Один из них повелительным жестом махнул светящимся жезлом. Николай послушно принял вправо и остановился. Взял приготовленные бумаги и вышел из кабины. Я тоже спрыгнул на снег, захотелось размяться, тем более что радикулит вроде отступил. Гаишник перебирал документы.
— Куда едете?
— В Красноярск за грузом.
— А этот? — Он указал на меня, — Попутчик?
— Нет, он наш, из экспедиции. Экспедитор.
— Почему не вписан в путевку? Впиши до выезда на зимник.
— Сделаю.
— Можете ехать.
Николай взял бумаги и полез в кабину. Я последовал за ним. Он включил свет и развернул одну из бумаг. Я подал ему ручку. Он записал мою фамилию и объяснил:
— Это на случай, если провалимся на реке.
— А что, такое тоже возможно?
— Еще как! Вот выедем на лед, увидишь сколько там утопленных машин. Река подмывает лед, и многие проваливаются. Ну, вперед.
Он включил скорость и машина покатила вниз к порту. Какое-то время мы попетляли по улицам Брянки, но вот под журавлеподобными кранами с маленькими лампочками на вершинах появилась площадка с будкой, точная копия первой. Только будка была побольше и облицована фанерой с какими-то картинками. Разглядывать их не было ни времени, ни смысла, и мы направились прямо к шлагбауму. Опять увидели двоих гаишников с жезлом, опять вышли из кабины и опять подверглись допросу.
— Далеко ли путь держите?
Да, этот точно сибиряк, раз не стал «закудыкивать». Он вообще обошелся с нами помягче, видимо понимал, что мы уже раз ответили на все эти «куда» и «почему», но после них последовала новая серия:
— Как экипированы?
Николай отвечал:
— Нормально. Все, что положено по приказу. Проверяйте.
— Обязательно, — и полез в кузов. Оттуда донесся его голос: — А дров не маловато? Тут меньше полкуба. Две запаски есть. Брезент в порядке. Масло, канистра, все в наличии.
Удовлетворенный он спрыгнул на землю и добавил:
— Инструктаж ты, я вижу, прошел, теперь слушай добавку. Первое: движение по реке только с открытыми дверцами; второе: по прогнозу к середине ночи ожидается снегопад с резким снижением видимости. Понятно? Тогда распишись в журнале.
Он подал амбарную книгу и ручку. Николай расписался и шагнул к машине. Шлагбаум поднялся, и мы съехали с метрового, примерно, уступа на заснеженный лед.
Здесь Николай сказал:
— Не будем нарушать. Открой замок и придерживай дверцу, чтобы не гремела.
Я подчинился. Он сделал то же, но, поскольку его руки были заняты баранкой, он протянул от колонки руля какую-то тесьму, надел ее петельку на ручку стеклоподъемника и застыл, вглядываясь в расстилавшуюся перед нами ровную ленту реки с торчащими местами острыми гребнями застругов. Свет фар скользил по хорошо накатанной дороге, кое-где выхватывая из темноты своеобразные «метлы» — вехи с пучками прутьев на вершинах, отмечавшие дорогу, как флаги трассу слалома. В приоткрытые дверцы немилосердно дуло, сразу выстудив еще недавно такую теплую кабину.
Я решил выяснить у Николая непонятные мне вещи:
— Коля, а зачем они этот шмон устраивали? И про какой приказ шла речь?
— Шмон — по приказу. А приказ, сейчас расскажу. Зимник устроил «Золотопродснаб», он и поддерживает его в рабочем состоянии. А приказ издал директор Советского рудника, чьи машины в основном здесь и ходят. В приказе все, что относится к технике безопасности и порядку на зимнике. На каждой машине должно быть все, чтобы водитель и кто еще есть в ней, не померзли в случае чего: полкуба сухих дров, тент и прочее. Водитель по приказу, если подломался по дороге, жжет сначала дрова, потом запаски, а когда их сжег, и помощи нет, тогда может жечь груз, а потом саму машину. Но по трассе для предупреждения ЧП ходят трактора и бульдозеры. Каждый водитель обязан помочь терпящему бедствие и сразу сообщить на Брянку об этом с указанием места, где стоит пострадавший. К нему выедет летучка с ремонтниками и врачом. И это еще не все. Кроме концевых КПП на Брянке и в Епишино, есть еще промежуточный в Сухом Питу, скоро подъедем туда.
— Знаю. Был я там. Работал на Питу, да и на Сухом тоже.
— Так вот. Кроме всего есть три пункта питания в Брянке, Епишино и на Черной речке. А в Епишино и на Брянке еще пункты отдыха. Там и поспим. Темно, тепло и клопы не кусают. Приказ для всех, кто едет по зимнику. Да, еще одно, на Брянке держат бригаду водолазов. Если кто провалился, быстренько достанут.
— Живых?
— А это уж, как повезет. Но если дверцы открыты, чаще всего успевают выскочить. Вот затем и мы мерзнем. Или рискнем, закроем?
— Как знаешь. Но не зря говорят — кому суждено быть повешенным, тот не утонет.
— Ха-ха-ха. Здорово ты, прямо в точку.
Он захлопнул дверцу, но мне ничего не сказал, мол, решай сам. Дуть стало меньше, но я тоже захлопнул свою. Впереди появился свет, явно фары, но пониже их было что-то еще мерцающее. Николай сказал: