Но нет! Эта газета оказалась далеко не столь невинной, как ее название. На первой странице сияло неукротимое солнце, и из его лучей вырывались гордые слова:
Вела слушала все передачи радиостанции «Христо Ботев», записывала ее информацию и со свойственным ей темпераментом обо всем сообщала читателям газеты. Заботливо выписанными печатными буквами она воспроизводила для нас самые важные сообщения газеты «Работническо дело». Эта газета издавалась тогда маленьким форматом, печаталась на тонкой бумаге микроскопическими буквами, почти такими же, какими печатают имена святых в календаре, или даже еще мельче. Вела написала статью о гибели на советско-германском фронте партизанки-болгарки Лили Карастояновой. Из томика Смирненского[26], с которым она никогда не расставалась, Вела переписывала революционные стихи, и сейчас мы, несколько партизан, затерявшихся в бесконечных хвойных лесах Родопских гор, читали их.
Нам рассказывали, что молодежь в Чепинской котловине с нетерпением ждала выхода каждого следующего номера газеты. Мы не заметили, как это случилось, но и нас, партизан, стало охватывать такое же нетерпение.
Боевые группы в Чепинском районе были созданы еще в 1941—1942 годах. Почти все их участники были вооружены и готовы к действиям.
В начале 1943 года мы получили задание проверить работу этих боевых групп и организовать новые группы.
Вечером 27 марта мы собрали чепинцев в Карагезовой роще. На следующий вечер вместе с тремя партизанами я отправился в Лыджене. Молодежная боевая группа из Каменицы, ожидая нас, собралась в сосновом лесу за селом. Заметив нас, ребята вскочили с мест и засыпали вопросами. Мы оказались в крайне затруднительном положении: они надеялись получить подтверждение своих романтических представлений о партизанской борьбе, а нам приходилось или отмалчиваться или говорить неправду. Тяжело лишать человека иллюзий…
Однако Вела догадалась обо всем. Мы обменялись взглядами и, кажется, сразу поняли друг друга.
Она обратилась к Георгию Шулеву:
— Время песен и декламаций прошло… Наш долг слишком суров, сейчас не до романтических душеизлияний.
Воцарилась неловкая тишина. Ребятам предстояло принимать присягу, а присяга требует патетики, но Вела напомнила нам, что сейчас не время для красивых фраз.
Коста Пырчев, смуглый партизан из Цалапицы, вынул свой пистолет, взял у кого-то большой кинжал и скрестил их. Я нажал кнопку электрического фонарика, и на металле появился синий отблеск света, а темный зрачок дула устрашающе глядел на нас. Вела, единственная девушка в группе, стояла, как всегда подавшись вперед, и ветер шевелил ее гладкие волосы. Такой я ее и запомнил.
Луч света переместился на белый лист с текстом присяги. У меня пересохло в горле, и я с большим усилием произнес первые слова. Ребята шепотом повторяли:
— Клянусь…
В этой таинственной ночи нам казалось, что мы не шептали, а громко, на весь мир, заявляли о себе.
Я видел, как Вела наклонилась, чтобы поцеловать пистолет. Это был волнующий момент.
Когда мы спускались по склону, Вела пыталась пошутить по какому-то поводу, но шутка не получилась. Девушка подошла ко мне. Я почувствовал ее теплое дыхание и легкое прикосновение, при любом расставании обозначающее, что человек овладел своими чувствами.
— Мы взяли на себя большую ответственность, и я уверена, что достойно выполним свой долг!
Это прозвучало как продолжение присяги…
Нам сообщили, что группа молодежи из Каменицы хочет влиться в наш отряд. Полиция напала на след этих парней и девчат. Условились о встрече в лесу за селом. Мы пришли в сумерках, но никого не застали. Поторопились ли мы, или что-то случилось?..
С темных улиц и дворов доносились необычный шум и звуки голосов. Около дома Пеевых кто-то размахивал зажженным факелом. Луна еще не взошла. В домах только кое-где светились окна.
Партизанские задания зачастую казались нам однообразными, и на этот раз мы шли, испытывая чувство какого-то особого трепета. Обычно очень сдержанный, Кочо не мог скрыть своего волнения по поводу того, что именно нам предстояло принять новую группу партизан. Кроме всего прочего, это же были те ребята, с которыми мы вместе учились и мечтали о будущем. Мы притаились среди невысоких сосенок, прислушивались и с нетерпением ждали, а это еще больше разжигало наше воображение. Чувство близкой опасности, всегда сопутствовавшее нам, в эту ночь исчезло — все наши помыслы были заняты предстоящей встречей.