В ту ночь арестовали Несторова и увезли в Пазарджик, а позже в Пловдив. Двадцать пять дней продержали его в полиции, но он так и не признался, что копал вместе с Кольо Радковым землянку в лесу, и полиции пришлось выпустить его. Асен послал верных людей к Несторову и выяснил, что внук старосты видел только одного Кольо Радкова, а Павла арестовали лишь по подозрению. Асен вернулся домой.
Наступила весна 1943 года. Стояли погожие дни. Весенний воздух кружил голову. Со стороны Милевой скалы волнами наплывали белые облака. Вдали, над Средна-Горой, небо было чистое. И вечера стояли мягкие, полные запахов трав. Крестьяне после работы собирались на площади, чтобы послушать у репродуктора новости с восточного фронта. И как ни старалась пропаганда скрыть факты, все понимали, что под Сталинградом Гитлеру перебили хребет. И теперь уже ни за что не остановить наступление деда Ивана[28]…
В один из апрельских дней Асен вернулся с работы раньше обычного. Он должен был встретиться с партизанами. Уже несколько дней они находились недалеко от села. Гроздена испекла для них хлеб, сварила фасолевый суп, приготовила сала и другой еды.
Асен ушел в трактир посмотреть, что делается в селе, и заодно купить сигарет. Не успел хозяин подать ему сигарет, как в трактир вошли полицейские из Пазарджика во главе с усатым старшиной с широкой фельдфебельской саблей и при шпорах: видимо, в молодости он служил в кавалерии. Позади него Асен заметил сельского сторожа. Шум в трактире сразу же стих. Люди, а их собралось много, насторожились. Асен оставил сигареты на прилавке и направился к запасному выходу. Стараясь выглядеть спокойным, он шел медленно, чуть вразвалку, своей обычной походкой, как будто приход полицейских его не касался. Ухватился за ручку двери, но дверь сама открылась, и перед ним оказались двое полицейских.
— Ты-то нам и нужен! — проговорил один из них — он был из местных.
— Раз вам удалось так ловко меня накрыть, значит, хорошо знаете свое дело, — попытался пошутить Асен. — Я в ваших руках…
Вокруг зашумели люди, кто-то закричал. Старшина встал между столиками, осмотрел собравшихся и прикрикнул:
— Тихо! Всем оставаться на местах! Никому отсюда не выходить, пока мы не закончим!
Он потребовал, чтобы Асен повел их в дома коммунистов, но тот отказался.
— Я вас поведу! — отозвался местный полицейский. — Я их всех знаю…
Двое полицейских повели Асена к зданию общинного управления. Остальные пошли за другими коммунистами.
Уже наступали сумерки. Повозки возвращались с поля, во дворах около скотины хлопотали хозяйки. Где-то на станции пыхтел паровоз…
Полицейские не обыскивали Асена и не знали, что у него под пиджаком спрятан пистолет. С винтовками через плечо они шли с обеих сторон от него, не ожидая никакого сопротивления. Они не догадывались, что задумал арестованный. А Асен выжидал удобного момента, чтобы расправиться с конвоирами.
Здание общинного управления находилось недалеко. Асен понимал, что, если его запрут там, он пропал. Надо действовать. Один из полицейских шагнул вперед, чтобы открыть дверь управления. Асен выхватил пистолет, ударил полицейского рукояткой по голове, и тот свалился на ступеньки. Пока второй успел понять, что произошло, Асен выстрелил в него. Тот пронзительно закричал — пуля попала ему в плечо.
Асен бросился бежать. Из помещения управления выскочил староста. Поднялся и оглушенный ударом по голове полицейский. Засвистели пули. Асен выстрелил всего два раза — берег патроны. Вдруг что-то обожгло ему ногу. Он понял, что его ранили. «Видно, здесь и придется помирать», — подумал он, спрятавшись за каменную ограду. За ним спешила погоня. Асен подпустил преследователей ближе и открыл огонь. Те растерялись и отступили. Тогда Асен оторвал край рубашки, наскоро перевязал простреленную ногу и поспешил в лес.
С той поры Гроздена не помнила ни одной спокойной ночи. Ее мучили не только тревога за Асена и заботы о четверых детях — Черный и староста не оставляли ее в покое. Сколько раз ее вызывали в общинное управление; сколько раз обманывали, говоря, что Асен убит; сколько раз водили в Пазарджик на допрос…
Никогда она не забудет первую пасху после того, как Асен ушел к партизанам. В полночь залаяли собаки. Она вскочила с постели и вышла в сени посмотреть, что происходит. Вокруг сплошной мрак. Во дворе и возле плетня ничего не заметила, но все же не могла успокоиться. Собаки в соседних дворах заливались лаем. Ударили церковные колокола, возвещая воскресение Христово. Из церковного двора доносились голоса. Замелькали колыхавшиеся на ветру огоньки свечей — шел крестный ход вокруг церкви… Гроздена легла в постель, но не могла уснуть.