Следующий мой приезд в Москву был не столь радужен. Я подозревал – чуял, анализируя наши телефонные разговоры, что что-то у Вадима не ладится и, сославшись на необходимость посетить выставку, приехал в столицу. Вроде ничего не изменилось, и сын бодро рапортовал об успехах, но… слишком бодро он докладывал, слишком старался показать, что все хорошо.
Возможно, плюнь я на свои подозрения в этот момент, и все пошло бы по-другому, но кто из нас умеет предвидеть будущее? Я фактически напросился на совещание и, глядя со стороны, как нервно-неровно проходит это, в общем-то, рутинное мероприятие, еще более утверждался в своих подозрениях – что-то было нечисто. Я дал возможность Вадику рассказать о своих проблемах, но он возмутился: «Ну что ты, пап! Все у нас замечательно! Ты сам слышал отчеты!». Слышал, да только что мне цифры? И я решил действовать в обход: завести в филиале собственной фирмы крысу. Почему нет? Все же во благо!
И вот тогда-то я обратил внимание на Евгению. Еще во время совещания я присматривался к этим мальчикам-девочкам – таким юным, уверенным в себе, амбициозным или попросту наглым. Они так рассуждали о бизнесе, словно высшее образование, пусть и хорошее, может заменить опыт. Я смотрел на них и прикидывал – кто с готовностью пойдет на сделку? Кирилл Федоров, лучший друг Вадима? Верный Кир? Нет, он до последнего будет за Вадика. Со школы вместе, и за одной партой сидели, и в институт пошли вместе, и на фирму пришли вместе, и вместе же уехали в Москву. Ни за какие деньги не согласится, а убедить его – не получится. Он сам кого хочешь уговорит. Если бы жизнь сложилась иначе, он мог бы стать процветающим «лохотронщиком»: море обаяния, острый ум и безмерная наглость – потрясающий набор. Главный бухгалтер? Вот кто должен знать досконально, что происходит в фирме, и вот кто никогда не расскажет постороннему, ведь, несмотря на то, что Вадим – мой сын и возглавлял он филиал моей фирмы, я был посторонним. Да и стервозный оскал бухгалтерши не располагал к общению. Кто же? Начальники разнообразных отделов? Они тоже не подходили по тем или иным причинам. Оставалась только Евгения Владимировна, финансовый аналитик, молоденькая, умненькая, без пяти минут финансовый директор, но ведь почти – не считается? Она нервничала больше других: то вертела ручку, то начинала перекладывать листы, а когда Вадим попросил отчитаться, отчаянно запиналась и отводила глаза. Я видел, как хмурился сын и видел, какие несчастные взгляды бросала она на него. К концу совещания я уже окончательно решил, что именно она будет работать на меня и поставлять информацию. Я успокаивал себя тем, что все, что делаю – делаю во благо Вадима, что, если буду в курсе, смогу предостеречь от неправильных действий, оставаясь в тени. Да, Вадику тридцать два, он должен сам набивать шишки, но я-то должен не допустить фатальных ошибок. Я убеждал себя, что не собираюсь вмешиваться! Я лукавил – со временем я смог это признать: просто я не мог выпустить из рук возможность управлять и направлять, и если бы события приняли нежелательный оборот – сейчас я знаю это точно - я бы вмешался…
Дело было за малым – уговорить Евгению Полетаеву стать на мою сторону.
Я дождался, когда кончится рабочий день, приехал к офис-центру на такси и стал ждать. Я видел, как ушли Вадим и Кир, как разошлись все сотрудники, которых я знал, а она все не появлялась. Тогда я отпустил такси, поднялся в офис, надеясь, что судьба не посмеется надо мной, и мы с Евгенией не разминемся. В ее кабинете горел свет. Я вошел, негромко постучал, уже стоя в распахнутых дверях.
– Вы? – она вскочила из-за стола и тут же упала обратно в кресло.
– Добрый вечер, Евгения Владимировна, – я снял плащ, повесил на рогатую вешалку и, удобно устроившись в кресле, довольно улыбнулся. Я молчал, выжидая, когда она не выдержит и задаст вопрос.
– Вы… простите, вы что-то хотели? – не продержалась она и пары минут.
– Да, я хотел бы знать, что происходит тут на самом деле? – моя улыбка была самой радушной из возможных, но Евгения побледнела, и тем самым, невольно, подтвердила мои подозрения.
– Происходит? Я вас не понимаю! – она даже хмыкнула, вроде как демонстрируя абсурдность моих домыслов.