– Не к месту проснулась стыдливость.
– Не сравнивай. Сейчас я мерзкая, некрасивая, ужасная…
– Глупости, – я растирал ее тело водкой, нежно пальчики на руках и ногах, более сильно – спину и грудь. Гладил, массировал с нежностью и заботой, которая, вообще–то, никогда не была мне свойственна. – Какой же ты ребенок.
– Я не ребенок! – запротестовала она. – И ты сам это… знаешь… – Женьку знобило так, что зуб на зуб не попадал. – Накрой, мне холодно.
– Да, ты любишь мне доказывать, что ты – женщина, – я укрыл ее, – но ведешь себя иногда как дите малое.
– Сам такой, – накрываясь с головой, ответила Женька.
Я порылся в шкафчиках и ожидаемо не нашел ни одной таблетки. Выругался и вприпрыжку, едва набросив куртку, побежал в аптеку, скупил половину ассортимента и так же – бегом – несся обратно.
– Я думала, ты совсем ушел, – слабо улыбнулась Женя.
– Ты что, думала, я тебя брошу в таком состоянии?
– Уже скоро восемь… Тебе жена скандал устроит, иди.
– Ты бредишь, молчи лучше, – я растворил порошок в воде, помог Жене выпить, – попробуй уснуть.
– Попробую, – она закрыла глаза.
Я сбежал на кухню и позвонил Ане:
– Анют, прости, у меня форс-мажор, я вернусь поздно, – сказал как можно равнодушнее. – Ничего серьезного, но надо тут кое-что обмозговать, встретится кое с кем.
– Да-да, хорошо, так на ужин тебя не ждать?
– Оставь в микроволновке, я голодный приеду.
Мне показалось, она вздохнула с облегчением – странная уверенность, что от любовницы я должен приезжать сытый, а коли согласен ужинать, так значит действительно у меня что-то стряслось на работе и к личной жизни это отношения не имеет.
Я вернулся в комнату, Женя боролась со сном.
– Ты когда уйдешь?
– Потом, когда тебе лучше будет. Ты почему больная приехала? – решив выказать строгость, спросил я. – Пошла бы эта твоя работа! Не стоит она того.
– Она-то точно не стоит, а вот ты… Плевала я на работу, дурак ты. Я к тебе … ехала…
– А я тем более! Я тебя, Женька недостоин, и твоей любви, и жертв…
– Это не жертвы, – она взяла мою руку, прижалась к ней щекой.
– А что?
– Просто любовь…
Я не нашелся что ответить. Рядом со мной была любимая женщина. Молодая, красивая, умная, по какой-то непонятной прихоти рока выбравшая меня среди всех, и она так спокойно принимала мои метания, мою трусость и неуверенность, все мои недостатки и пороки. Она ни разу ничего не потребовала, ни разу ни слова упрека не сказала… А я же видел, как нелегко ей. Мы как-то шли через сквер – день стоял теплый и мы решили пройтись, вокруг было полно мамочек с колясками и малышами самых разных возрастов, и Женя, продолжая разговаривать со мной, смотрела на них – гуляющих с детьми, с такой тоской… Да сколько было таких моментов – когда мне звонила жена и я говорил с ней при Жене, когда я убегал спешно, оставляя ее в одиночестве, когда извинялся, что в выходные не смогу вырваться, когда говоря о подступающих новогодних праздниках, я, запинаясь, напомнил, что должен быть с семьей.
– Женька, прости меня, – я поцеловал ее ладонь, – я недостоин твоей любви.
– Ты пользуешься, что у меня нет сил даже тебя укусить. Опять ты… как специально. Знаешь, обычно такое говорят, когда бросить собираются. Ты решил закончить…
– Ничего я не решил, – я как ребенка закутал ее в одеяло и усадил к себе на колени,– я люблю тебя, а об остальном поговорим завтра. Хорошо?
Она уснула, я уложил ее на кровать и еще долго сидел, поминутно дотрагиваясь до ее лба. Температура спала и дыхание выровнялось. Я еще несколько минут посидел, давя в себе желание раздеться, забраться к Женьке под одеяло и никуда не ехать, а там – будь, что будет. И все же я ушел. Написал записку, пообещал приехать утром, оставил рядом с кроватью таблетки и только потом, стараясь не шуметь, закрыл за собой дверь. Домой не хотелось совершенно: опять видеть несчастные Анины глаза, опять придумывать оправдания, опять врать и изворачиваться. Но Аня спала, а утром я сбежал пораньше.
Когда я приехал, Женя уже встала.
– Как ты? – по дороге я заехал в магазин и теперь выкладывал продукты в холодильник.