– Ты думаешь, что все продумал и предусмотрел? Ты думаешь, что одним махом все решил? Наказываешь? Считаешь, что я просто на старости лет надумал поразвлечься на досуге?
– А разве нет?
– А тебе в голову не приходило, что я люблю Женьку?
– Ты любишь? И что же ты сделал ради любви?
– Я не буду писать заявление об уходе. Раз ты такой шустрый – оформи все сам, – сказал я, поднимаясь. – Не знаю, когда мы увидимся вновь, сынок, но на прощание я тебе пожелаю только одно: не приведи Бог тебе однажды оказаться на моем месте.
– Не окажусь, я умею делать выбор.
– Дай Бог, – я на манер военных прикоснулся к виску, отсалютовал и ушел.
Идя по коридорам – пустым коридорам, поскольку работники разбежались (кто ж не знает, когда начальство ссорится, простым смертным лучше затаиться), я полыхал гневом, размышляя, что я сделаю, как разберусь с Вадимом, как поставлю его на место, я был уверен, что он не мог вот так вышвырнуть меня из моей же фирмы, не мог! Но сев в такси, я вдруг успокоился. Он хочет забрать у меня фирму и думает, что я превращусь в тихое домашнее животное? Или думает, я ринусь на баррикады и проиграю? Нет, я поступлю по-другому – пусть он забирает фирму, пусть забирает все, а я украду Женьку и увезу ее.
С Женей мы условились раньше, что сброшу сообщение, как только освобожусь, это я и сделал. Пока я добирался до ее офиса (мы договорились, что я встречу ее у офис-центра, и мы прогуляемся до ближайшего кафе), я рисовал себе волшебные картины будущей жизни. К черту Питер, к черту Москву, всех к черту, увезти Женьку из страны, наконец-то получить ее в полное свое распоряжение и не отпускать от себя ни на шаг. Старый, но крепкий дом, принадлежавший когда-то отцу моей матери, стоящий на берегу Балтийского моря, тихие и нелюбопытные соседи, тишина и покой – почти рай. Денег хватит надолго, особенно если не транжирить. Потребность в заначках у нашего народа, похоже, уже в генах заложена, и я не исключение – у меня был пухленький, пусть и не огромный счет в одном европейском банке – так, на всякий случай.
Довольный, я уже спокойнее обдумывал поступок Вадима и не мог не оценить иронии – нанести сокрушительный удар перед праздниками и потом, сидя со мной за одним столом, смотреть свысока и знать, что отомстил, унизил и растоптал. Изящно, красиво, умно и жестоко. Справедливо и по заслугам. Я не осуждал сына, но и выступать в роли мальчика для битья не собирался.
Но чем четче вырисовывался фасад здания офис-центра, тем больше сомнений вызывал у меня мой план. Как я предложу Жене опять быть со мной? Что предложу? Уехать? Променять Москву и интересную, наполненную жизнь на пусть почти европейское, но все-таки захолустье? А вдруг она не согласится? А вдруг согласится из жалости? Или согласится сейчас, а потом, когда я привяжусь к ней окончательно, не выдержит и уйдет? Зачем ей это? И не лучше ли остаться тут, в Москве? И сидеть дома, ждать молодую любовницу, пока она будет работать, сидеть в кафе с подружками, бегать на танцы? Унизительно, ужасно и глупо!
Я так глубоко задумался, что даже не заметил, как Женя подлетела ко мне:
– Привет, – чмокнула в щеку, увидела мой растерянный взгляд, тут же нахмурилась, – Что-то случилось? Ты что так внезапно прилетел? У Вадима проблемы? Что случилось?
– Женя, нам поговорить надо, серьезно, – мне было страшно, ужасно страшно, как перед прыжком, не в воду, а в бездну, где ни дна не видно, ни острых уступов, но ты знаешь – они там есть и долетишь ты до воды или раздерешь бока о скалы – одному Богу ведомо. Я замолчал, не зная, как продолжить. Зря я это затеял! Надо было уехать домой, спокойно все обдумать, а потом уже предлагать ей что-то или сделать вид, что ничего не изменилось…
– Что-то случилось, и ты не сможешь приехать сюда первого? Да? – она отпустила мою ладонь, взялась за шарф и стала терзать бахрому.
– Да, нет, не знаю. Не в этом дело, – сбивчиво начал я, – подожди… Я хотел тебе предложить, тебе сказать, спросить… – я снова замолчал.
– Ты меня пугаешь, когда так говоришь. Что случилось? Ты такой бледный… – она протянула руку, но отчего-то не решилась дотронуться до моего лица. – Я устала… как же я устала! Ну скажи, ты не сможешь приехать? Хорошо, нет – так нет. Или… или они что-то придумали и вынудили тебя… или ты сам решил… бросить меня… да? – она все-таки коснулась моей щеки холодной ладонью.
Мои сомнения взяли вверх, полезли наружу страхи, и перехватило горло.
И я… кивнул.
Тогда мне казалось, что я сделал шаг от бездны, отшатнулся от манящей черной пропасти и сохранил жизнь, но оказалось – и это я понял позже – что сорвался вниз.