— Эй, стой! Да стой же, тебе говорят!
Ванюк остановился и, оглянувшись, увидел бежавшего к нему… Ларивана. Он был в одних трусиках, а штаны и рубашка висели на граблях, которые он, как копье, держал в руке. «Ну, и видик, — невольно улыбнулся про себя Ванюк, — точно индеец…»
— Чего тебе? — спросил он сурово.
— Чего, чего, дай хоть отдышаться. Всю дорогу ору ему, а он летит, как угорелый.
— А чего орешь? Что тебе от меня надо?
— Ничего. Будем вместе сено убирать.
— Никто тебя не просил.
— А я без спросу все люблю делать, понял? Тебя ведь тоже никто не просил спасать меня, помнишь?
— Я за тебя отвечал…
— А я теперь за тебя отвечаю. А то ведь вы, городские, нежные больно. Еще повесишься с горя, что твои пионерчики тебя не поддержали.
— На чем же, интересно? На граблях, что ли?
— А верно, я об этом и не подумал…
И Лариван рассмеялся, да так громко и заразительно, что Ванюк не выдержал и начал смеяться вместе с ним. Так, смеясь и подшучивая друг над другом, они добрались до луга, где лежало скошенное сено.
— Ну, приступим, что ль? — спросил Лариван и по-взрослому поплевал на руки.
— Погоди, какая-то телега сюда едет.
— Да это дед Василий и Максим Иванович, отец Вестра, — сказал Лариван, всматриваясь в приближающуюся телегу. — А этого зачем сюда принесло?
— Приветствую вас, детки, — сладенько поздоровался Максим Иванович, спрыгивая на землю. — Что же это вас так мало? А где мой Вестр? Что же это вы так плохо помогаете родному колхозу?
— А вы хорошо? — сдерзил Лариван.
— А если будешь хамить, детка, — ласково сказал Максим Иванович, — я на тебя в пионерскую организацию пожалуюсь.
— Жалуйтесь. Вот наша пионерская организация, — кивнул Лариван на Ванюка.
Максим Иванович открыл было рот, но в это время на луг высыпали остальные ребята из шестого «А». Усталости и недовольства как не бывало. С шутками и смехом принялись они за работу. А о том, что произошло на берегу пруда, никто не сказал ни слова.
Ребята граблями собирали сено в копны, дед Василий вилами скирдовал их, а Максим Иванович стоял рядом и руководил:
— Давайте, детки, давайте. Трудитесь. Не жалейте сил.
Улучив минуту, он шепнул сыну:
— Бросай на подводу, живо.
— Так видят же, папа, — побледнев, прошептал Вестр.
— Не твое дело. А то ведь я могу сказать про тушканчика-то…
Вестр весь сжался, точно от удара…
Вскоре все, кроме деда Василия, безостановочно работающего вилами, стали замечать, что подвода то и дело наполняется сеном, Максим Иванович садится на нее и куда-то уезжает, а потом снова возвращается на пустой подводе. В конце концов Ванюк не выдержал и спросил у него:
— Скажите, пожалуйста, куда вы возите сено?
— На конюшню, детка. А ты молодец, что о колхозном добре печешься. Всем бы так. Учись, Вестр, у своего пионерского руководителя.
— Врет он все, — сплюнул Лариван, когда груженная сеном подвода снова отъехала, — себе возит.
— А ты откуда знаешь?
— Не знал бы — не говорил.
— А я тебе не верю. Он ведь тоже колхозник, зачем ему воровать?
Лариван усмехнулся и не ответил. Возвращались они домой уставшие, но счастливые: задание бригадира было выполнено, и дружба восстановлена. У околицы, перед тем как расстаться, Палля сказал:
— Ванюк, не сердись на нас. И не уезжай, если можешь.
— Конечно, не уеду, — улыбнулся Ванюк, — разве что ненадолго, к маме…
Глава десятая
КРАЖА
Ночь. Темень такая, что глаз выколи. С треском ломаются ветки деревьев. Электрические провода ноют и плачут.
У-у-у! Ш-ш-ши! — озорничает около домов ветер. Падают крупные капли дождя, вот-вот разразится ливень.
Дверь сеней несмело открылась, и на крыльцо вышли две тени — большая и маленькая. Большая одета в плащ, а маленькая прячется под этот самый плащ. Так, под одним плащом, обе тени быстро прошли по тропке и вышли за огороды. Ветер и их не щадит: бьет в лицо, треплет полы плаща, будто хочет сорвать его.