Когда дело было сделано окончательно и бесповоротно, Танцор вдруг вспомнил, что сейчас не весна, а осень. И что холода приближаются, а не удаляются. И с такой голой головой недолго подхватить и насморк.
Однако внешним видом остался доволен. И заорал, вживаясь в новый имидж: «Бабло на бочку, кончай понты лимонить, бля!»
Но более всего была довольна Стрелка:
– Так гораздо эротичней, – сказала она, зардевшись.
20 сентября Маньяк убил Акулову Лидию Львовну, 1959 года рождения, преподавательницу Института стали и сплавов. Произошло это в парке Тимирязевской академии со стороны улицы Вучетича в период между шестью и семью вечера. Свидетели отсутствуют.
На месте преступления был оставлен тот же офорт Гойи, что и в Нескучном саду рядом с трупом Стариковой: «Этот болван воображает, что раз он носит кокарду и жезл, то он от природы выше других, и злоупотребляет доверенной ему властью, чтобы досаждать веем, кто имеет с ним дело. Тщеславный, спесивый, наглый с теми, кто ниже его по положению, он гнет спину и пресмыкается перед теми, кто его сильнее».
25 сентября Маньяк убил Афанасьеву Елену Анатольевну, 1963 года рождения, крупье казино «Русская карусель». Произошло это в районе Филей, в треугольнике, образованном Москвой-рекой, Белорусской и Окружной железными дорогами, в 9 часов утра. Свидетели отсутствуют.
На месте преступления оставлен офорт с изображением Тантала, заламывающего руки над бездыханной женщиной: «Если бы он был более учтив и менее назойлив, она, может быть, ожила бы».
29 сентября Маньяк убил Загорулько Гадину Григорьевну, 1971 года рождения, сотрудницу Тимирязевского узла связи. Произошло это на Загородном шоссе рядом с психиатрической больницей имени Кащенко между двумя и тремя тридцатью дня. Свидетели отсутствуют.
На месте преступления был оставлен офорт «Какая жертва!», изображающий невесту, жениха-уродца и родню невесты: «Как водится, жених не из самых привлекательных, но он богат, и ценою свободы несчастной девушки нищая семья покупает благополучие. Такова жизнь».
– Танцор! – радостно завопил в трубку Следопыт. – Ты оказался прав! Есть система!
– Ну-ка, ну-ка, – заерзал от нетерпения в кресле Танцор. – Что мы имеем?
– Получается звезда! Причем, как ты и предполагал, перевернутая. Уже четыре вершины есть. Сокольники, Тимирязевский парк, Фили и психбольница. Все очень точно, самое большое отклонение – двадцать метров. Теперь мы должны брать его на платформе «Новая», по Казанке. Где пересекается с шоссе Энтузиастов.
– Отлично! А когда?,
– И это понятно. Он работает по арифметической прогрессии. Второе убийство, козел, совершил через семь дней после первого. Третье – через шесть после второго. Потом через пять. И так далее. Теперь, значит, это будет второго октября. Послезавтра.
– Во сколько?
– Да ты охренел, что ли, совсем?! Откуда я знаю? Придется с двенадцати ночи караулить. Или ты против?
– Годится.
2 октября Маньяк никого не убивал.
АППЛЕТ 11О.
ПРАКТИЧЕСКИЙ ОККУЛЬТИЗМ
4 октября Маньяк убил Лиховцеву Татьяну Гарриевну, 1969 года рождения, безработную. Произошло это на Воробьевых горах в полдень. Рядом с закрытой станцией метро. Свидетели отсутствуют.
На месте преступления был оставлен офорт «Один другого стоит», изображающий флиртующую парочку и двух радующихся этой сцене старых ведьм: «Немало было споров о том, кто хуже: мужчины или женщины. Пороки тех и других происходят от дурного воспитания. Распутство мужчин влечет за собой разврат женщин. Барышня на этой картинке так же безрассудна, как и щеголь, беседующий с нею, а что до двух гнусных старух, то они друг друга стоят».
– Блин, блин! – исступленно орал Следопыт, бегая по комнате и размахивая руками. – Подсознание у него! Он нам все сам на тарелочке выложит! Он глумится над нами! И больше ничего!
– Остынь, – хмуро сказала Стрелка. – – Ты сам-то хоть что-то дельное предложил? Чтобы сейчас так орать.
– Мочить надо было! – не унимался Следопыт. – На кладбище мочить!
– Это мы уже сто раз слышали. Что теперь? У тебя есть идеи?
Следопыт наконец-то замолчал, сел на диван, но продолжал шумно дышать.
В комнате воцарилась тишина, но никак не спокойствие. Даже Дед как-то по-особому, не как всегда, отхлебывал виски. Танцор курил сигарету за сигаретой. Стрелка все время завязывала ботинки, которые тут же развязывались.
– Ну, успокоился? – спросил Танцор. – А теперь давай думать, что мы ещё не учли. Ты картинки друг на друга накладывал?
– Накладывал, – устало ответил Следопыт.
– А привязку текста и сюжетов к ситуации искал? Скажем, там, где про невесту.
– Искал. Телефонистка была уже девять лет замужем. Что еще?
– А оригинал текста? По-испански.
– А я знаю испанский?! – опять взвизгнул Следопыт. – Думаю, и маньячное подсознание его не знает ни хрена!
– Ладно, ладно, не кипятись. Что ещё делал?
– Искал корреляцию времени и дат преступлений с фазами луны, с восходом и заходом солнца, с движением планет. Чего только я не искал, блин!
– Хорошо, а нумерологическую проверку ты сделал?
– А это что за хрень?
– Ну, каждой букве алфавита присваивается номер, с единицы и до тридцати двух. На этом пунктике сильно сдвигаются всякие любители оккультизма. Точнее, они, как правило, начинают с этой хренотени. И большинство на этом и останавливается.
– До тридцати трех, – поправил Дед.
– Нет, «ё» не считается.
– Как это не считается, – уперся Дед, – когда «ё» есть, ёксель-моксель?!
– Ладно, пусть будет по-твоему. А теперь берем альбом. – Танцор взял с полки альбом «Caprichos». – Открываем. – Раскрыл. – И видим, что автор пронумеровал все свои офорты с номера первого до… до восьмидесятого. Какая картинка была первой? – спросил он у Следопыта.
Следопыт полез в компьютер и сказал, что первой была картинка «Уже пора».
– Отлично, – бодро сказал Танцор, – это как раз восьмидесятый номер.
– Так букв-то тридцать две, – совершенно справедливо заявил Следопыт.
– Тридцать три, – опять встрял Дед.
– Дед, помолчи, а? Ведь никогда же теорией оккультизма не занимался, хоть и практик по этой части блестящий. Так вот, – опять вернулся к Следопыту Танцор, – мы вычитаем эти самые тридцать два из восьмидесяти столько раз, пока не останется число меньше или равное тридцати двум. Делай раз: осталось 48. Делай два: осталось 16. Ну, ты уже буквы пронумеровал или ворон ловишь?
– Нет пока, счас… Шестнадцатая буква – это «п».
– Давай дальше.
– Дальше идет «Куда направляется маменька?»
– Отлично. Это у нас номер 65. Вычли раз – 33. Еще раз – 1. Это, надо думать, «а». Что дальше?
– «Поняли? Чтоб было по-моему, слышите? А не то…»
– Так, 76. Остается 12.
– «л». Потом – «Тантал».
– 9. Что это?
– Это «и». Дальше идет «Какая жертва!»
– 14. Что?
– «н». И последнее, что мы имеем, «Один другого стоит».
– Это 5.
– «д». Получилось «палинд».
– Полная чушь! – прокомментировала Стрелка. – Нет таких слов. Голый Вася.
– А ты, блин, не торопись! Следопыт, лезь в словарь.
Следопыт залез. Слово такое было. Причем единствент ное, начинающееся на «палинд». Это слово было «палиндром».
– А что это такое? – спросила негуманитарная Стрелка.
– Это, Стрелка, – ответил гуманитарный Танцор, – такой стих специальный. Одинаково читается как слева направо, так и в обратную сторону. Ну, например, «А роза упала на лапу Азора».
– Ну-ка, – Стрелка подошла к компьютеру, настучала палиндром про розу и лапу. Прочла. И заявила, что это ложь.
Танцор глянул на монитор и сказал, что лапа у Азо-ра, а не у Анзора. У Анзора рука или ладонь.
– Ладно, – ничуть не смутившись, парировала Стрелка, – какого хрена мы с этим твоим палиндромом делать будем?