Потом он сбил еще один бомбардировщик, но и сам вляпался по самое никуда. Увлекся атакой и забыл про осмотрительность.
Григорий понял, что по нему стреляют, только когда сквозь гул мотора услышал частую дробь и всем телом ощутил удары вонзающихся в его «ласточку» пуль. Вывернувшись из-под прицельной трассы, он оглянулся и увидел самурая. Из пробитых баков хлестал бензин и горячее масло. Оно забрызгало очки и обожгло лицо. Сорвав очки, Григорий сам перешел в лобовую атаку, но вражеский истребитель, сделав переворот, снова стал заходить ему в хвост.
Григория выручил Антон Губенко. К этому времени мотор подбитой «ласточки», сделав несколько перебоев, зачихал и смолк. Пришлось садиться на «брюхо» прямо перед собой. Спасибо Антону, а то сожгли бы его на планировании…
Как давно это было! Григорий снова набрал высоту и выполнил целый каскад фигур высшего пилотажа. Где-то далеко внизу раскинулся аэродром Научно-испытательного института ВВС.
«Антон… Какой был хлопец!» – Кравченко крутил бочки и петли одну за другой.
За бои в Китае им обоим присвоили звание Героев Советского Союза три месяца назад, в один и тот же день. Но Антона уже два месяца как нет. Убился на маневрах. Ребята рассказывали, что он атаковал наземную мишень и чуть-чуть не рассчитал во время пикирования. В авиации «чуть-чуть» иногда бывает слишком много.
«Вот так. Сначала Валерий Чкалов, потом Антон, а теперь вот Анатолий с Полиной…» – Григорий вращал вокруг себя землю с какой-то неистовостью.
Это произошло на учебно-тренировочных сборах. Они летали на отработку слепого полета на спарке и разбились. В этом полете в задней, закрытой кабине сидел Анатолий, а Полина должна была его подстраховывать. Но не сумела.
Витька Рахов первым нашел место катастрофы. Он потом рассказывал, как, осматривая местность с высоты, увидел темную массу народа. Люди бежали со стороны расположенного невдалеке села, потом вдруг останавливались, застывали на месте. Они окружали что-то на земле.
Когда Витька сел рядом, ему рассказали, что самолет сначала летел на высоте около четырехсот метров к рощице за селом, потом сделал круг, полетел по прямой назад, затем вернулся, начал виражить и внезапно сорвался в штопор. После нескольких витков он перестал крутиться. Но не успел выйти из пикирования и врезался в землю.
Кабина Серова была открыта. Видать, в последний момент он открыл ее, вывел самолет из штопора, но высоты не хватило. Чуть-чуть…
На место катастрофы немедленно вылетела правительственная комиссия. Говорят, Смушкевич плакал, как ребенок.
«Нет, Григорий Пантелеевич, жениться будем погодить… И без того вдов достаточно!» – подвел итог Кравченко. И вспомнил вдруг, как красиво Анатолий ухаживал за Валентиной.
Серов увидел ее на вечеринке у Александра Ляпидевского, и весь вечер танцевал только с ней одной. И следующие два дня не отходил от нее ни на шаг, возил в театр, в клуб писателей. А на третий день, сидя с ней у нее дома, предложил выйти за него замуж. Ну, разве она смогла бы устоять перед Анатолием Серовым! Разве смогла бы отказать летчику, комбригу, трижды орденоносцу, Герою Советского Союза!
Но неделю она все-таки продержалась. Они договорились, что Валя съездит в Ленинград, посоветуется с матерью. Вечером он проводил ее на вокзал, а на следующее утро прилетел в Ленинград на своем истребителе. Когда она приехала к матери, Анатолий позвонил туда, напросился в гости и тут же приехал, прихватив с собой своего боевого товарища, командующего ВВС Ленинградского военного округа комкора Евгения Птухина в качестве поддержки. Мать против брака дочери, понятное дело, не возражала. Весь день Анатолий и Валентина провели вместе, гуляли по Ленинграду. Вечером он посадил ее в поезд. А утром, на вокзале в Москве, опять встречал с огромным букетом сирени. Ну, как тут устоять! На восьмой день знакомства, они поженились.
«И прожили вместе ровно год…» – Григорий посмотрел на бензиномер. Стрелка дрожала у красной черты. Пора на посадку!
Круто спикировав к посадочному «Т», Кравченко убрал газ и, резко сбросив скорость на выравнивании, выпустил посадочные щитки. Затем, над самой землей, в ускоренном темпе вращая рукоятку, выпустил шасси. Сорок два оборота. Пятнадцать секунд… Такую посадку он отрабатывал на всякий случай, как вынужденный выход из боя с посадкой под угрозой атаки противника. Только в реальном бою надо будет садиться еще быстрее – не выпуская шасси, на «брюхо».
Кравченко хорошо запомнил, каким беспомощным он себя чувствовал, когда его подбили в том, самом первом в его жизни, бою и он планировал с заглохшим мотором.