Варя и раньше хмыкала всякий раз, когда слышала из его уст слово "лето".
— Чего тут смешного? — недоумевал Арсен.
В его словаре лето означало противоположность зиме. А ещё летом Арсен называл свой мир, а мир Вари — зимой. Для девушки же это слово не означало ни того, ни другого. "Летом" жители её посёлка обозначали состояние полного счастья.
Арсена это пояснение изрядно позабавило.
— То есть ты не скажешь "я счастлива"? Ты скажешь — "я — лето"? — поддразнил он Варю.
— Я скажу — "какое лето!" Только это должно быть очень-очень сильное счастье, понимаешь? Такое, чтобы было похоже на то, как если бы ты после очень холодной ночи, когда уже не чувствуешь пальцев, когда заледенел до самых костей, вдруг подходишь к костру…
Девушка обречённо вздыхала, осознавая, что не может объяснить глубину слова "лето" человеку, который не прожил всю свою жизнь в жестоком холоде и даже не знал, что это такое — замёрзнуть. И не понимал, какое это ни с чем не сравнимое блаженство — отогреться.
— Всякая глупость не считается, — отчаявшись объяснить, добавила она.
— То есть если я беру тебя за руку, то мурашки, которые бегут у меня по телу — это не считается? А если я тебя обниму? — поддразнил Арсен и вдруг схватил девушку в охапку, — Вот так вот обниму… Ну как, это уже немножко похоже на твоё лето?
Варя хохотала в ответ.
— Похоже? — настаивал он, прижимая её ещё крепче.
— Ладно, ладно, пусть будет весна, — шутливо согласилась Варя на компромисс.
— Ах, весна? — притворно возмутился Арсен. — Ну, что ж, сама виновата, — вдруг выдохнул он и прижался губами к её губам. …Казалось, прошла целая вечность. Бесконечная, блаженная вечность у жаркого костра в середине суровой зимы.
Настоящее лето.
В тот день Варя впервые вернулась из скважины только под утро.
Дадька Савка одарил Варю таким злым взглядом, что она едва не споткнулась на пороге. Но, сделав над собой усилие, подошла к столу и высыпала охапку чуть завянувших растений.
— Я в этот раз очень далеко ушла от скважины, и когда стемнело, побоялась, что могу впотьмах заблудиться. Вот и решила дождаться утра, — спокойно сообщила Варя, стараясь, чтобы её голос не дрожал.
— А я говорил, я всегда говорил, что девчонка-скважница — это никуда не годится, — привычно забормотал дядька Савка. — Что, тоже теперь останешься там? Будешь миловаться со своим дружком, а мы тут — подыхай без лекарств?
— Ты знал! — ахнула Варя. — Ты знал, что в лете живут люди, и никогда ничего мне не говорил!
— Ты посмотри-ка, — процедил лекарь, немедленно заметив, как она назвала мир, в который вела скважина, — уже и словечек от них понабралась!
— Почему ты мне не рассказал?
— Да потому! — чуть не прокричал он в ответ. — Как раз потому, чтобы не случилось то, что уже произошло с Толием! Пока ты верила, что там нет людей, у тебя не было желания остаться. Пусть там и тепло, но что с этого толку, если совсем одна? А теперь — конечно…
Лекарь даже не допускал мысли о том, что у неё может оказаться чувство ответственности, которое не позволит оставить на произвол судьбы весь посёлок, и это возмутило Варю до глубины души.
А дядька Савка продолжал бубнить:
— Солнышко пригрело, покувыркалась с дружком, мозги растаяли — и всё! Прощай зима, прости дядька Савка, не поминайте лихом соседи… Чего вернулась-то? Иди давай!
Варя круто развернулась и вышла, не сказав ни слова. На глаза навернулись непрошеные слёзы.
Точно так же, без слов, она приходила в дом лекаря следующие пять дней, и, не глядя на него, высыпала на стол собранные травы.
И со страхом ждала шестого дня.
Варя не загадывала на будущее, когда Арсен подарил ей лето — она просто наслаждалась им. Она не успела подумать даже на день вперёд.
А стоило бы.
Как они будут жить? Так и продолжат встречаться раз в шесть дней? Или Арсен уйдёт из посёлка и построит шалаш возле скважины? Не выйдет — там в округе совсем нет воды. Что же тогда — она переселится жить в лето, а сюда будет приходить только затем, чтобы раз в дюжину дней оставить травы? Или уйдёт насовсем, как Толий?..
Вспомнился маленький Павка, заходившийся в кашле до тех пор, пока она не нашла, наконец, среди поросших травой и кустарниками каменно-металлических руин цветы бузины.
Нет, насовсем уйти она не сможет.
Ах, если бы только в посёлке был ещё один скважник!
Арсен уже ждал её у скважины. Внимательно посмотрел в лицо и, вздохнув, чуть заметно качнул головой.
— Я ещё не спрашивал тебя. Только собирался спросить. Но, вижу, ты уже всё решила.
Варя удивлённо вскинула на него глаза. Арсен был её ровесником, но в такие моменты, как сейчас, когда он наперёд знал всё несказанное и несделаное, он казался ей намного более старшим, мудрым и опытным.
— А если я буду уговаривать? — тихо шепнул Арсен, в два шага сократив между ними расстояние и зарывшись лицом в её волосы.
— Тогда мне станет только больнее… Ты ведь понимаешь, да? — отстранилась от него Варя несколько минут спустя, стараясь заглянуть в глаза. — Они зависят от меня. Все до единого. Им нечем будет лечить болезни. У них нет другого скважника…
Арсен долго рассматривал её лицо — пристально, внимательно. Потом медленно заговорил:
— Одна из старых книг, которые есть у нас в посёлке, рассказывает, как находить путь по звёздам, и этот способ работает, я проверял. И вот я думаю — если мы с тобой и впрямь живём в разных половинах одного и того же мира, но я никак не могу пройти в дверь между ними, может, я найду другой путь?
— Мир ведь такой огромный, — едва слышно прошептала Варя и вдруг всхлипнула, — это будет очень, очень долгий путь.
— Ну, что поделать, — криво усмехнулся Арсен. — Другого-то, похоже, нет.
— А если ты ошибаешься? — Варя вдруг так живо представила себе Арсена, в одиночку пересекающего половину огромного света или замерзающего насмерть где-то на её половине мира, что сердце сжалось от страха. — Что, если это не разные половины одной земли? Что, если ты запутаешься в звёздах? Что, если по пути окажутся горы? Или огромное озеро? Или буран — ты ведь даже не представляешь себе, что это такое! Что, если ты не найдёшь меня?
— Тогда я вернусь домой, мы встретимся здесь и придумаем что-нибудь ещё, — спокойно заверил он. — Но если я хотя бы не попытаюсь, то всю жизнь буду жалеть об этом. …Когда Арсен уходил, Варя смотрела ему вслед, и уверенность в том, что судьба всего посёлка важнее судьбы одного-единственного человека, уже не казалась ей такой непоколебимой.
Дядька Савка заговорил с Варей первым. Через год.
— А ты, оказывается, всё-таки… с мозгами, — нехотя буркнул он. — Хоть и девчонка.
В его устах эти слова звучали и извинением, и комплиментом.
Варя не держала на лекаря зла.
Каждый день она прилежно уходила в скважину и до самого вечера искала нужные травы.
Она стала повязывать голову большим тонким платком, так, чтобы его концы свисали на спину.
Раз в несколько дюжин дней к скважине прибегал вытягивающийся не по дням, а по часам Данко. Она развлекала его, вынося из скважины горсти снега, которые таяли под жарким солнцем за считанные минуты. Данко восторженно хлопал в ладоши и уговаривал её прийти в гости в их посёлок. Варя отказывалась. Если уж Арсену не удалось уговорить её на это, то у Данко и подавно не выйдет. Тем более, что вот сейчас-то, когда Арсен из-за неё отправился в полную неизвестность, её появление вряд ли вызовет у его родных и близких радость.
Однажды, выйдя из скважины, Варя увидела, что её поджидает худощавый мужчина с до боли знакомыми светлыми глазами.
— Не пришёл? — только и спросил он.
Варя проглотила слёзы и покачала головой.
Не сказав больше ни слова, отец Арсена развернулся и медленно отправился прочь.
Два года спустя Варя сказала себе — хватит. Это бессмысленно — так себя терзать. Пора смириться.