Пашка так и не добежал. Мощный удар в затылок свалил его с ног, и мир погрузился во тьму.
Очнулся он оттого, что кто-то несильно бил его по щекам.
- Эй, ты как, пацанчик? Смотри, не загнись раньше времени. Нам с тобой еще работать и работать.
И чуть подальше слышался еще один голос. Приятный, глубокий, сильный...
- Любаша, девочка моя. Пойми меня правильно. Если ты не скажешь пароль отмены, погибнет все живое на этой планете. Никто не спасется. Никто.
Пашка открыл глаза и увидел Любу. Девчонка сидела на земле, обняв колени руками. Лицо все в крови, правый глаз совсем заплыл. А рядом с ней расхаживал "гуманист". Шлема на нем не было, и Пашка смог рассмотреть его грубое лицо. Черные волосы, смуглый, с маленькими аккуратными усиками... Взгляд странный, блуждающий... Типичный самец. Хорошо, что никто из Стаи не доживает до тех лет, когда такими становятся. Такими мерзкими тварями!
- Ну скажи, зачем тебе это нужно? - продолжал говорить "гуманист". - Если хотела напакостить, остановила бы главный реактор. Или вирус в сеть запустила. Но какого хера ты отправила кодовый сигнал "Мятеж", да еще с критическим уровнем. Они ведь там, наверху, не станут разбираться что к чему. Будут бомбить с высокой орбиты, чтобы уж наверняка. О чем ты думала, дура?!
Люба лишь устало рассмеялась. Тогда "гуманист" пнул ее сапогом в грудь. Та завалилась на спину, но смеяться не перестала.
- Сдохни, тварь, - простонала она сквозь смех, и попыталась плюнуть в его сторону. Но опухшие губы не слушались, и кровавый сгусток потянулся по грязной щеке.
- Все скоро сдохнем, если не скажешь пароль. Еще есть время исправить, - "гуманист" склонился над девчонкой, взял ее рукой за лицо, повернул в сторону Пашки. - А хочешь, мы разрежем этого щенка на куски? Хочешь? Прямо на твоих глазах. Чего уже терять-то?
Пашка дернулся, но его крепко держали сзади.
- Тихо, тихо, - прохрипел кто-то над ухом. - Не рыпайся, иначе руку сломаю.
- Вот сейчас и начнем, - взгляд "гуманиста" стал затуманенным, пьяным... Как у зверя, попробовавшего чужую кровь. В его руке появился длинный нож, и покачивая лезвием, он стал медленно приближаться к Пашке. На заднем плане из пелены мелкой мороси проступили силуэты в скафандрах. Словно неподвижные стволы вековых деревьев... Вечные наблюдатели...
И тут из ближайших кустов выскочила маленькая сгорбленная тень, метнулась под ноги "гуманисту", повалила его в грязь. Это был Сопляк. Левая рука болталась плетью, а в правой он сжимал нож. Позади Сопляка стали появляться пары, - один старший, другой младший, - вооруженные тонкими пиками. Значит, Стая подготовилась к этой битве.
Призрачные стволы пошатнулись, заколыхались, заискрились вспышками огней... Дробь автоматных очередей слилась с шумом дождя, с шелестом мокрых одежд и чавканьем грязи под торопливыми ногами...
Пашка почувствовал, как ослабли державшие его руки. Тогда он с силой лягнул назад, рывком освободился, и мгновенно оказался рядом с Сопляком. Выхватил у него из руки нож, и приставил к горлу "гуманиста" ... В его черных глазах не было ни страха, ни сожаления... Два бездонных колодца... Тьма и холод...
- Давай же! - визжал рядом Сопляк. - Кончай его!
И Пашка резко полоснул лезвием, брызнуло алым. "Гуманист" забулькал, задёргался. А потом время будто замедлило ход. Пашка видел, как маленькая чёрная капля медленно проткнула голову стоявшего на четвереньках Сопляка, неспешно вышла с другой стороны, вытягивая за собой багровый протуберанец. А позади него возвышалась большая темная фигура. Кто-то в скафандре неотвратимо надвигался, будто стихийное бедствие, словно волна ядовитого химического тумана. Длинный ствол оружия черным провалом смотрел Пашке в лоб.
Еще миг... Еще одна доля секунды... Так мало, что не успеть даже сделать короткий вздох, или в недоумении моргнуть. А потом всё... Темнота и Вечность.
Пашка не боялся умереть. На этой планете, в Стае, мало кто доживал до пятнадцати. Суровые законы делали своё дело: не ты убьёшь, так тебя. Младший занимал место старшего, и это не изменить. В пятнадцать, каждое утро открывая глаза, первой приходит мысль: а не окажется ли грядущий день твоим последним? Вот пройдёт пара часов, а может, и до обеда дотянешь, а затем явится тот, кого так тщательно обучал в течение нескольких лет. Придёт сдавать свой первый серьёзный экзамен. И не важен результат, так как исход всё равно один. И смерть от руки собственного ученика будет куда милосерднее, чем в случае, если тот экзамен провалит. Виноват всегда старший. Всегда. Хорошо подготовил смену - будь добр, сдохни. Уступи место следующему поколению. А если ученик не справился, и был убит, - значит всё равно сдохни, как никчёмный учитель. Только смерть придёт мучительная, позорная. Голый изгой в джунглях и сутки не протянет. Поэтому, на памяти Пашки никто своих учеников не убивал. Просто в один момент боя подставляли шею под нож, будь он в крепких или совсем неумелых руках. Уж этот последний удар отрабатывался в совершенстве, ведь для себя готовили. Чтобы быстро, не мучаясь ...