– Я понял, наконец, – перебил абориген, сузив глаза. – Ты с того корабля. Ты – антиганд.
– Я с Терры, которая когда-то называлась Землей, – с подобавшим достоинством сказал Гаррисон. – Более того, первые поселенцы на этой планете тоже были землянами.
– Будешь меня истории учить? – Пожарный ехидно рассмеялся. – Ошибаешься, пять процентов из них были марсианами.
– Марсиане тоже произошли от земных поселенцев, – парировал Гаррисон.
– Ну и что? Это было черт знает как давно. Все меняется, если ты раньше этого не знал. На этой планете нет уже ни марсиан, ни землян. Мы все ганды. А вы, которые суете свой нос, куда вас не просят, антиганды.
– Мы вовсе не анти что-то, насколько мне известно. С чего ты все это взял?
– Зассд, – ответил его собеседник, неожиданно решивший прекратить дискуссию. Он перебросил каску в другую руку и плюнул на пол.
– Что?
– Что слышал. Катись на своем драндулете.
Так отчаявшийся Гаррисон и сделал. Расстроенный, он покатил обратно на корабль.
Его превосходительство вперил в Гаррисона повелительный взгляд.
– Итак, вы вернулись, наконец. Сколько человек придет и когда?
– Никто не придет, сэр, – сказал Гаррисон, начиная чувствовать дрожь в коленках.
– Никто? – Посол грозно нахмурил брови. – Вы хотите сказать, что никто не принял мое приглашение?
– Никак нет, сэр.
Посол подождал секунду, потом сказал:
– Выкладывайте в чем дело. И перестаньте таращиться. Вы сказали: что мое приглашение никто не отвергал, но никто, тем не менее, не придет. Как я должен все это понимать?
– Я никого не пригласил.
– А, так вы никого не пригласили! – Обернувшись к Грейдеру, Шелтону и другим офицерам, посол сказал: – Не пригласил, видите ли. – Потом он повернулся к Гаррисону. – Я полагаю, вы просто-напросто забыли это сделать? Опьяненный свободой и властью человека над техникой, вы носились по городу, наплевав на все их правила движения, создавая угрозу для жизни пешеходов, не утруждая себя даже дать гудок или…
– На моем велосипеде нет гудка, сэр, – опроверг его слова Гаррисон, внутренне протестуя против этого списка преступлений. – У меня есть свисток, который приводится в действие вращением заднего колеса.
– Ну вот, – сказал посол с видом человека, потерявшего всякую надежду. Он рухнул в кресло, хватаясь за голову: – Одному только соломинки для мыльных пузырей не хватало… – Он трагически выставил указательный палец. – А у другого – свисток!
– Я его сам изобрел, сэр, – сообщил ценную информацию Гаррисон.
– Я в этом и не сомневаюсь. Вполне могу себе представить… Я ничего другого от вас и не ожидал. – Посол взял себя в руки. – Скажите мне под строжайшим секретом, абсолютно между нами, – он наклонился вперед и спросил шепотом, повторенным семикратным эхом: – Почему вы никого не пригласили?
– Не нашел никого, сэр. Я старался изо всех сил, но они, кажется, не понимали, о чем я говорю. Или притворялись, что не понимают.
– Так. – Его превосходительство посмотрел в иллюминатор, потом на часы. – Уже смеркается. Скоро наступит ночь. Сейчас уже поздно приступать к дальнейшим действиям. – Последовало раздраженное хмыканье. – Еще один день впустую. Мы здесь уже два дня, а все тыкаемся без толку. – Кислый взгляд посла остановился на Гаррисоне. – Ну, хорошо, сударь. Поскольку мы все равно теряем время зря, мы могли бы выслушать ваш рассказ и полностью. Расскажите все подробности. Может быть, мы сумеем таким путем найти в нем хоть какой-нибудь смысл.
Гаррисон завершил свой рассказ следующими словами:
– Мне показалось, сэр, что болтать с ними можно хоть до второго пришествия, даже по-дружески и с удовольствием, но все равно каждый будет нести свое, не понимая собеседника.
– Похоже, что так оно и есть, – заметил посол сухо. Он обернулся к капитану Грейдеру. – Вы изрядно попутешествовали, много чего повидали на своем веку. Что вы думаете обо всей этой болтовне?
– Думаю, дело в семантике, – ответил капитан, которого обстоятельства заставили некогда изучать этот предмет. – Подобная проблема возникает почти на каждой планете, но обычно все рано или поздно разъясняется. – Он помолчал, припоминая что-то. – Первый абориген, которого мы встретили на Базилевсе, сказал очень сердечно: «Сымай башмаки сей минут!».
– И что же это означало?
– «Заходите, пожалуйста, обуйте мягкие тапочки и будьте как дома». Другими словами – «Добро пожаловать». Не так уж трудно разобраться, ваше превосходительство, когда знаешь, чего ожидать. – Грейдер бросил задумчивый взгляд на Гаррисона и продолжал: – Здесь, вероятно, процесс дошел до крайности. Сохраняется беглость языка, сохраняется и внешнее сходство, маскирующее, однако, глубокие изменения в значениях слов, отброшенные концепции, заменившие их новые реалии и мыслительные ассоциации, не говоря уже о неизбежном влиянии развивающегося местного сленга.
– Как, например, зассд, – ответил его превосходительство. – Вот ведь странное словцо! И никаких видимых связей с земными корнями!
– Разрешите, сэр? – вмешался Гаррисон робко. Он замялся, видя, что привлек к себе общее внимание, но потом смело продолжил: – На обратном пути я встретил даму, указавшую мне дорогу к дому Бэйнса. Она спросила, нашел ли я его. Я ответил: «Да, спасибо». Мы немного поболтали. Я спросил ее, что такое зассд. Она сказала, что это сокращение. – Здесь Гаррисон запнулся.
– Продолжайте, – приказал посол. – После тех соленых выражений, которые доносились до меня из машинного отделения через вентиляционную трубу, меня уже ничто не смутит. Что же означает это сокращение?
– З-а-с-с-д, – сообщил, моргая, Гаррисон. – «Занимайся своим делом».
– Вот как! – Его превосходительство порозовел. – То есть не суйся, куда не просят? Вот, значит, что они мне все время говорили?
– Боюсь, что так, сэр.
– Им, совершенно очевидно, придется многому поучиться. – В неожиданном припадке отнюдь не дипломатической ярости шея посла вздулась, а кулак громко вошел в соприкосновение с крышкой стола. – И они научатся!
– Да, сэр, – не стал возражать Гаррисон, все больше чувствуя себя не в своей тарелке и желая поскорее смыться. – Могу ли я идти и заняться своим велосипедом?
– Убирайся с глаз долой! – заорал посол. Сделав пару бессмысленных жестов, он повернулся багровой физиономией к капитану Грейдеру: – Велосипедом! А пращи ни у кого на этом корабле нет?
– Сомневаюсь, ваше превосходительство, но могу узнать, если прикажете.
– Не будьте идиотом, – приказал посол. – Свою порцию идиотизма на сегодня мы уже получили.
Следующее совещание, отложенное до рассвета, было относительно коротким. Его превосходительство занял председательское кресло, принял удобную позу и обвел присутствующих взглядом.
– Давайте рассмотрим ситуацию с другой стороны. Мы знаем, что населяющие эту планету лошаки именуют себя гандами, не придают никакого значения своему происхождению и настаивают на том, что мы – антиганды. Это свидетельствует о системе воспитания, результатом которой и явилось неприязненное отношение к нам. С детства здешних жителей приучили к мысли, что мы, появившись на их планете, будем противниками всего их образа жизни.
– Однако мы не имеем ни малейшего понятия о том, в чем именно заключается их образ жизни, – вставил полковник Шелтон.
Ничего нового он этим не мог сказать, но зато напомнил лишний раз о своем присутствии и продемонстрировал внимание к обсуждаемому вопросу.
– Я осознаю наше прискорбное неведение, – поддержал его посол. – Они держат в тайне принципы своего общественного устройства. Мы должны до них как-то докопаться. – Прочистив горло, он продолжал: – Они создали странную безденежную экономику, которая, по-моему, способна функционировать только благодаря материальным избыткам. Она и дня не продержится, когда перенаселенность принесет свои обычные проблемы. Похоже, что их экономическая система держится на кооперации, частном предпринимательстве и какой-то детсадовской честности. По сравнению с ней идиотская экономика четырех внешних планет Эпсилона выглядит образцом разумной организации.