– Ни один человек не может быть важнее другого. Такого просто не бывает, а ты, по-моему, спятил.
– Думай, что хочешь, но я тебе говорю, что…
Хриплый звон колокола прервал фразу. Двадцать человек, выросшие как будто из-под земли, в мгновение ока заняли свои места на машинах с лестницей и насосом, и машины выкатились на улицу. Единственной общей деталью в их туалетах были плоские, похожие на тазики каски. Во всем же остальном они демонстрировали глубины падения портновского искусства. Человечек в комбинезоне, одним бравым прыжком догнавший насос, скрылся из поля зрения за спинами толстого пожарного, перетянутого кушаком всех цветов радуги, и тощего, щеголяющего юбкой желто-канареечной окраски. Их опоздавший коллега, украшенный сережками в форме маленьких колокольчиков, отчаянно преследовал машину, пытался ухватиться за задний борт, промахнулся и грустно посмотрел вслед удаляющейся бригаде. Потом побрел обратно, раскачивая каску на руке.
– Везет как утопленнику, – сообщил он обескураженному Гаррисону. – Лучшая тревога года. Горит винзавод. Чем быстрее ребята туда доберутся, тем больше об. – При этой мысли он облизнулся, садясь на бухту брезентового шланга. – Но, может, оно и лучше для здоровья, что я опоздал.
– Объясни мне, – стоял на своем Гаррисон, – как ты себе обеспечиваешь жизнь?
– Что за вопрос? Ты, по-моему, и сам видишь. Работаю в пожарной команде.
– Это я знаю. Но кто тебе платит?
– Платит?
– Ну, деньги дает за работу?
– Странно ты выражаешься: что такое деньги?
Гаррисон почесал череп, чтобы усилить приток крови к мозгу. Что такое деньги? Ничего себе. Он решил попробовать другой подход.
– Предположим, твоей жене нужно новое пальто. Где она его возьмет?
– Пойдет в лавку, которая обязана пожарным. Взяв пальто, она погасит пару-другую обов.
– А что, если в лавках, торгующих одеждой, пожаров не было?
– Братец, да откуда ты такой темный взялся? Почти каждая лавка имеет обы пожарным. Если они не дураки, то каждый месяц выделяют определенное количество обов. Для страховки. Предусмотрительные они, понял? В какой-то мере они и наши обы имеют, так что, когда мы несемся их спасать, нам приходится гасить обы им, прежде чем получим на них новые. Это не позволяет нам злоупотреблять. Вроде бы сокращает задолженность лавочников. Толково, правда?
– Может, и да, но…
– Я понял, наконец, – перебил абориген, сузив глаза. – Ты с того корабля. Ты – антиганд.
– Я с Терры, которая когда-то называлась Землей, – с подобавшим достоинством сказал Гаррисон. – Более того, первые поселенцы на этой планете тоже были землянами.
– Будешь меня истории учить? – Пожарный ехидно рассмеялся. – Ошибаешься, пять процентов из них были марсианами.
– Марсиане тоже произошли от земных поселенцев, – парировал Гаррисон.
– Ну и что? Это было черт знает как давно. Все меняется, если ты раньше этого не знал. На этой планете нет уже ни марсиан, ни землян. Мы все ганды. А вы, которые суете свой нос, куда вас не просят, антиганды.
– Мы вовсе не анти что-то, насколько мне известно. С чего ты все это взял?
– Зассд, – ответил его собеседник, неожиданно решивший прекратить дискуссию. Он перебросил каску в другую руку и плюнул на пол.
– Что?
– Что слышал. Катись на своем драндулете.
Так отчаявшийся Гаррисон и сделал. Расстроенный, он покатил обратно на корабль.
Его превосходительство вперил в Гаррисона повелительный взгляд.
– Итак, вы вернулись, наконец. Сколько человек придет и когда?
– Никто не придет, сэр, – сказал Гаррисон, начиная чувствовать дрожь в коленках.
– Никто? – Посол грозно нахмурил брови. – Вы хотите сказать, что никто не принял мое приглашение?
– Никак нет, сэр.
Посол подождал секунду, потом сказал:
– Выкладывайте в чем дело. И перестаньте таращиться. Вы сказали: что мое приглашение никто не отвергал, но никто, тем не менее, не придет. Как я должен все это понимать?
– Я никого не пригласил.
– А, так вы никого не пригласили! – Обернувшись к Грейдеру, Шелтону и другим офицерам, посол сказал: – Не пригласил, видите ли. – Потом он повернулся к Гаррисону. – Я полагаю, вы просто-напросто забыли это сделать? Опьяненный свободой и властью человека над техникой, вы носились по городу, наплевав на все их правила движения, создавая угрозу для жизни пешеходов, не утруждая себя даже дать гудок или…
– На моем велосипеде нет гудка, сэр, – опроверг его слова Гаррисон, внутренне протестуя против этого списка преступлений. – У меня есть свисток, который приводится в действие вращением заднего колеса.
– Ну вот, – сказал посол с видом человека, потерявшего всякую надежду. Он рухнул в кресло, хватаясь за голову: – Одному только соломинки для мыльных пузырей не хватало… – Он трагически выставил указательный палец. – А у другого – свисток!
– Я его сам изобрел, сэр, – сообщил ценную информацию Гаррисон.
– Я в этом и не сомневаюсь. Вполне могу себе представить… Я ничего другого от вас и не ожидал. – Посол взял себя в руки. – Скажите мне под строжайшим секретом, абсолютно между нами, – он наклонился вперед и спросил шепотом, повторенным семикратным эхом: – Почему вы никого не пригласили?
– Не нашел никого, сэр. Я старался изо всех сил, но они, кажется, не понимали, о чем я говорю. Или притворялись, что не понимают.
– Так. – Его превосходительство посмотрел в иллюминатор, потом на часы. – Уже смеркается. Скоро наступит ночь. Сейчас уже поздно приступать к дальнейшим действиям. – Последовало раздраженное хмыканье. – Еще один день впустую. Мы здесь уже два дня, а все тыкаемся без толку. – Кислый взгляд посла остановился на Гаррисоне. – Ну, хорошо, сударь. Поскольку мы все равно теряем время зря, мы могли бы выслушать ваш рассказ и полностью. Расскажите все подробности. Может быть, мы сумеем таким путем найти в нем хоть какой-нибудь смысл.
Гаррисон завершил свой рассказ следующими словами:
– Мне показалось, сэр, что болтать с ними можно хоть до второго пришествия, даже по-дружески и с удовольствием, но все равно каждый будет нести свое, не понимая собеседника.
– Похоже, что так оно и есть, – заметил посол сухо. Он обернулся к капитану Грейдеру. – Вы изрядно попутешествовали, много чего повидали на своем веку. Что вы думаете обо всей этой болтовне?
– Думаю, дело в семантике, – ответил капитан, которого обстоятельства заставили некогда изучать этот предмет. – Подобная проблема возникает почти на каждой планете, но обычно все рано или поздно разъясняется. – Он помолчал, припоминая что-то. – Первый абориген, которого мы встретили на Базилевсе, сказал очень сердечно: «Сымай башмаки сей минут!».
– И что же это означало?
– «Заходите, пожалуйста, обуйте мягкие тапочки и будьте как дома». Другими словами – «Добро пожаловать». Не так уж трудно разобраться, ваше превосходительство, когда знаешь, чего ожидать. – Грейдер бросил задумчивый взгляд на Гаррисона и продолжал: – Здесь, вероятно, процесс дошел до крайности. Сохраняется беглость языка, сохраняется и внешнее сходство, маскирующее, однако, глубокие изменения в значениях слов, отброшенные концепции, заменившие их новые реалии и мыслительные ассоциации, не говоря уже о неизбежном влиянии развивающегося местного сленга.
– Как, например, зассд, – ответил его превосходительство. – Вот ведь странное словцо! И никаких видимых связей с земными корнями!
– Разрешите, сэр? – вмешался Гаррисон робко. Он замялся, видя, что привлек к себе общее внимание, но потом смело продолжил: – На обратном пути я встретил даму, указавшую мне дорогу к дому Бэйнса. Она спросила, нашел ли я его. Я ответил: «Да, спасибо». Мы немного поболтали. Я спросил ее, что такое зассд. Она сказала, что это сокращение. – Здесь Гаррисон запнулся.
– Продолжайте, – приказал посол. – После тех соленых выражений, которые доносились до меня из машинного отделения через вентиляционную трубу, меня уже ничто не смутит. Что же означает это сокращение?