Переступив порог, он первым делом сунул в холодильник бутылку «Периньона» — самой дорогой шипучки, изобретенной человечеством. Затем он включил настенный плазменный телевизор, а сам отправился в ванную комнату, где принял сначала обжигающе горячий, а потом ледяной душ и докрасна растерся махровым полотенцем.
Бреясь, он отстраненно наблюдал за своим отражением в затуманившемся зеркале. Его выскобленный до блеска череп странным образом контрастировал с волосатым торсом, а приплюснутый нос и губы выдавали в Антонове любителя пускать в ход кулаки. Но куда сильнее он любил наслаждаться маленькими радостями жизни, о чем свидетельствовала и двуспальная кровать в холостяцкой спальне, и настенная карта мира, на которой были отмечены все места, где ему довелось побывать по долгу службы.
Страсть к женщинам и путешествиям была побудительным мотивом, толкавшим Антонова навстречу все новым и новым опасностям. Профессия давала ему некоторые привилегии, и он беззастенчиво ими пользовался. Что касается угрызений совести, то они Антонова не беспокоили. Он не верил в Страшный суд, рай и ад. Бог, по его мнению, существовал, но был слишком занят другими делами, чтобы контролировать человеческий муравейник. Из этого вытекало, что каждый добивается всего сам и отвечает за свои поступки уже в нынешней жизни, а не в какой-то там мифической, загробной. Это подстегивало, дисциплинировало и заставляло действовать решительно.
Антонов успел облачиться в легкие кремовые брюки, сине-белую рубаху и разношенные домашние мокасины, когда его мобильный телефон заиграл тревожную мелодию, которую сразу узнали бы знатоки джазовых аранжировок Джона Барри. В окошке высветился красный, пульсирующий номер.
Сердце Антонова екнуло. Звонили из Антитеррористического центра, а именно из СМРТ — Службы международного розыска террористов. Начальник службы имел генеральское звание и был настолько засекречен, что пользовался не фамилией, а псевдонимом — Второй. Из его кабинета, как успел убедиться Антонов, были видны кремлевские звезды. И все же вместо гордости, что такой высокий человек вспомнил о его скромной персоне, Антонов почувствовал раздражение. «Оставит ли он меня когда-нибудь в покое или нет?» — подумал он.
Подавив желание грубить и хамить, Антонов взял телефон, продолжавший исполнять его любимую музыкальную тему. Звонок руководителя СМРТ вечером в пятницу не мог быть вызван его желанием поболтать с подчиненным о том о сем. Случилось что-то из ряда вон выходящее. Если только Антона не отзывали обратно на место прохождения службы. Хорошо бы. Признаться, надоели ему антитеррористические секреты хуже горькой редьки.
— Да, — сказал Антонов в трубку.
Как и следовало ожидать, ответила ему Белянкина, секретарша начальника СМРТ, женщина неопределенного возраста, обладающая массой достоинств, среди которых преобладали все же деловые качества.
— Старик хочет тебя видеть, — произнесла она безмятежным тоном.
— Когда? — спросил Антонов.
— Десять минут назад.
— У меня нет машины времени.
— Не прибедняйся. У тебя есть кое-что получше.
В АТЦ широко обсуждалось транспортное средство Антонова: белый «Порше» 911-й модели. И лишь немногие знали, что автомобиль обошелся ему в пять раз дешевле реальной стоимости, потому что был куплен не в салоне, а на месте аварии, помятый, изуродованный, облупленный. Прежнему владельцу срочно требовались деньги, чтобы оплатить ремонт совсем уж крутой тачки, в которую он имел неосторожность врезаться. Антонов обзвонил всех знакомых, собрал нужную сумму, а потом отволок «порш» в автомастерские Минобороны, где из него снова сделали конфетку. Кое-кто косился на роскошный автомобиль с неодобрением, но Антонову было плевать. Совесть у него была чиста, а это, по его мнению, было важнее всего.
— Я не волшебник, — буркнул он. — Представляешь, сколько времени займет поездка в пятницу вечером?
— Я-то да, — посочувствовала Белянкина, — а шеф нет. Ты срочно ему понадобился.