— Да что ты?— испуганно воскликнул я.— Мне же сразу вернут документы!
— А если возвратят непроверенное сочинение?— возразил Михаил.— Надо идти! Конкурс конкурсом, но должна же быть еще и человечность.
Он взял меня за руку, и мы вышли из аудитории. Председатель комиссии Вера Илларионовна выслушала нас.
— Пером вы писать не можете? А в школе как писали?
— Карандашом,— ответил я.
— А шариковую ручку достать не удалось?
— Нет.
— Попробуйте моей,— предложила она и пододвинула лист бумаги. Я написал несколько слов.
— Видите, получается лучше. Значит, вам надо писать именно такой ручкой.
Наступил день устного экзамена по литературе... Набравшись храбрости, я вошел в аудиторию. Экзаменатор, полный мужчина с пышными усами пшеничного цвета, спросил мою фамилию и, найдя ее в списках экзаменующихся, удивленно посмотрел на меня.
— Странно, почему я вам за сочинение оценку не поставил.
«Ну вот и случилось то, чего я больше всего боялся... Что же теперь?..»
Голос экзаменатора прервал мои размышления.
— Все ясно... Просто я не разобрал некоторые слова. Это что написано?
— И...
— Правильно, а это?
— Ц…
— Значит, в сочинении вами допущена одна орфографическая ошибка и две синтаксических. По содержанию замечаний нет. Ставлю вам четыре. Ну а теперь побеседуем. Какой у вас номер билета?
— Двадцатый...
— Прошу...
— Образ Павла Корчагина...
Вступительные экзамены остались позади. Итог? Две пятерки и две четверки. Всего 18 баллов. Сегодня узнаю, принят ли. Пробрался к спискам и... не нашел своей фамилии. Что теперь делать? Направился в приемную комиссию.
— Вера Илларионовна, я не прошел по конкурсу?
— К сожалению... Проходной балл у нас 19...
— Но для меня это катастрофа.
— Зачем вы так? Разве только одному вам не повезло?— стала успокаивать меня Вера Илларионовна.— Я ничем не могу вам помочь. Сходите к директору. Может быть, он сделает вам исключение...
— Ох, это мне «в порядке исключения»!— вздохнув, проговорил я и к директору не пошел.
Вернувшись из института, я несколько дней не находил себе места. Зашел к Морошкину, но его не было дома. В приколотой к двери записке значилось, что он на неделю отлучился из города.
«Кому же рассказать о своей беде?— вздохнул я.— Пойду-ка в школу, кого-нибудь да застану».
Вспомнились школьные дни. Однажды на уроке литературы Анна Кузьминична Денисова подошла к доске и написала тему классного сочинения: «Кем я хочу быть».
«Кем я хочу быть?» — попробуй ответь на этот вопрос! Я оглядываю класс. Все сосредоточенно работают. А я вспоминаю скошенное поле, где мои сверстники собирают колосья, а я отстал от них. «Такого пустяка не смог сделать... О какой же профессии может идти речь...» — так я и написал тогда в своем сочинении.
А на другой день встретил Морошкина. Он шел рядом с незнакомым мне молодым мужчиной.
— Почему так плохо написал сочинение?— строго спросил меня учитель, останавливаясь. Его спутник тоже остановился и внимательно посмотрел на меня.
— Я написал правду... Какая профессия мне по силам?
— Библиотечная!— уверенно ответил Владимир Сергеевич, словно ждал этого вопроса и, не дав мне опомниться, продолжал: — Представь себе, Валерий! В твоем распоряжении тысячи книг, и ты делишься этим богатством с другими. Люди будут обращаться к тебе за советом. Большое счастье, когда ты нужен людям.
— Но у меня же невнятная речь!— воскликнул я с отчаяньем.
— Библиотечная работа — это не только выдача книг,— вмешался в разговор спутник Морошкина, поправляя жесткие, непослушные волосы.
— Видите, Рувим Ефимович, какого молодца я вам передаю, уходя на пенсию, попробуй переубеди его!— улыбнувшись, сказал Морошкин, обернулся ко мне и представил: — Рувим Ефимович Фаликман, ваш новый классный руководитель. Он же и историю будет вам преподавать.
— Самое главное — не надо падать духом,— сказал новый учитель.
Так в мою жизнь вошел еще один человек, с которым мне теперь хотелось поделиться своим горем.
В учительской я застал всех своих учителей.
—А вот и еще один студент пришел!— воскликнул Рувим Ефимович.— Ну докладывай.
Молча я опустился на стул и рассказал о своей неудаче. В учительской некоторое время было тихо.
— Ну что же, Валерий! Не повезло в этом году, в будущем повезет!— нарушил молчание Фаликман.
— Может быть, кому-нибудь из нас съездить в институт?— поразмыслив, предложила Анна Кузьминична и обратилась к Фаликману: — Возьмите-ка на себя это дело.
Тот согласился.
На следующий день мы побывали на приеме у директора института.
Он пристально посмотрел на Фаликмана и с усмешкой спросил:
— Сын, конечно, у вас самый одаренный?.. И его обязательно нужно принять!
— Это мой ученик,— ответил Рувим Ефимович.— Я и все учителя Звенигородской средней школы просим вас принять Завьялова. Из письма вам многое станет ясно.— И Фаликман подал директору несколько листов в клеточку, исписанных знакомым морошкинским почерком.
— Почему вы думаете, что ваш питомец сможет работать в библиотеке?— прочитав письмо, спросил директор института.
— А где, как не в библиотеке, может найти себя человек в его положении?— ответил вопросом на вопрос Фаликман.
— Резонно,— согласился директор.— Ну вот что... Поезжайте в Комитет по делам культурно-просветительных учреждений. Разыщите Илью Марковича Цареградского. Он что-нибудь придумает.— Директор помолчал и обратился ко мне: — Только поезжайте один. Так лучше будет...
Илья Маркович Цареградский, которому в молодости выпало счастье работать под руководством Надежды Константиновны Крупской, оказался энергичным, подвижным человеком. Сквозь очки на меня смотрели внимательные глаза. Он попросил подробно рассказать о себе.
Цареградский слушал, постукивая карандашом по столу. Мне показалось, что он не разбирает мою речь. Я замолчал.
— Продолжайте,— тихо попросил он,— Значит, Александра Ивановна Максимова взялась вас учить с такими физическими недостатками?
— Да...
— Ну, вы прямо молодец. Преодолеть такое...
— И оказаться у разбитого корыта,— горько усмехнулся я.
— Выше голову, юноша!— ободряюще сказал Цареградский.— Что-нибудь придумаем!— Он встал и прошелся по кабинету. Вид у него был озабоченный.— С институтом можно сладить. Дадим указание принять вас на заочное отделение...
— А можно?— воскликнул я.
— Попытаемся!— пообещал Цареградский.— Но сможете ли вы заочно окончить институт? Трудно заочно учиться!..
— Я попробую...
— Ладно, дерзайте,— сказал Цареградский и вышел из кабинета.
Не знаю, сколько времени я сидел один. Столько вспомнилось в эти минуты! То мысленно переносился я в далекое Константинове, когда, стоя у приоткрытой двери класса, я с завистью смотрел, как учились другие. То перед глазами вставали занятия с Александрой Ивановной и Михаилом Савватьевичем.
Вернулся Цареградский.
— Все в порядке. Поезжайте в институт. Вас оформят на заочное отделение. Да, еще один совет: если в городе представится случай поступить на работу хотя бы в маленькую библиотеку, не упускайте его...
И случай такой представился.
В библиотеке артели инвалидов «Волга» освободилось место библиотекаря.
— Зарплата у нас небольшая,— предупредил меня председатель артели, оформляя документы,— да и работать придется через день по два-три часа... Присмотритесь, может быть, вам и понравится у нас.
— Для меня самое главное доказать, что я смогу работать.
— Добро,— кивнул председатель и встал, давая понять, что время тратить зря не следует. Он понимал людей с полуслова. Вероятно, в этом ему помогала многолетняя политработа в армии. Год назад он ушел в отставку в звании полковника.