Кто он такой в этом мире? Мыслящий муравей…
Спонсоры?.. Фантаст Петров никогда не умел попрошайничать и не собирался учиться. Ему явно не хватало бесцеремонности и самоуверенности религиозных пророков. Прошли те времена, когда его статей ждали и журналы, и читатели. Закончилась эйфория, наступило похмелье.
Осознав все это, фантаст Петров и понял, что «исторический документ» завершен. Интеллектуальный конвейер еще по инерции подавал ему фразы и абзацы, но они уже «не ложились в строку», потому что сменилось эмоциональное состояние.
Надежду сменила безнадежность. Исторический Пессимист принял пост у Исторического Оптимиста. Да и вовремя — куда к черту расписался! Ясно куда — в стол. Так было до перестройки, так стало после нее. Спрос на романтиков — поэтов и философов кончился вместе со взбрыком истории. Наступило время торгашей. И похоже, что некому выгнать их из Храма…
А дальше началась ремесленная работа. Старшая жена, она же Главный Редактор, ознакомившись с опусом, подтвердила диагноз фантаста Петрова: — В стол!.. Это явно не то, от чего мы разбогатеем… Но посылать надо, отому что… надо. Хотя и бессмысленно — не пойдет ни здесь, ни там… Ты так и не научился писать, чуя конъюнктуру… Э-эх… Только сократить нещадно! Занудные цитаты — к черту! Твое письмо, от себя и пиши…
Собственно, этим она и занялась, взяв в руки редакторский карандаш. Петров же тем временем, учитывая редакторские правки своей мудрейшей половины, спешно набирал «открытое письмо» на компьютере, благо у него еще остался кусок «кандидатского» отпуска, понимая, что есть мизерная надежда на внимание только в момент предвыборной драчки в России. Там отголоски гласности (не свободы слова, конечно) еще наблюдались, по крайней мере, в «смутные» периоды выборов. В родном Узбекистане фантасту Петрову «ловить» было нечего. Разве что статус «вынужденного переселенца». Но этого-то как раз Петров и не жаждал. Как гражданин зенонового Космополиса он презирал все эти тараканьи бега через границы.
А как много близких людей поддалось гипнозу всеобщего бегства! И фантаст Петров не считал себя вправе осуждать их. У него Космополис в душе, а им надо жить в реальных городах. К тому же в этой земле были похоронены его прадед, дед и отец, так что он с полным правом мог назвать и эту часть планеты «землей предков» и считал, что у него на нее не меньше прав, чем у «этнически чистых» нацбюрократов. Хотя более глубокие его корни прослеживались и в Санкт-Петербурге, и в Киеве, и на Урале, а сам он волей военной судьбы отца родился на Волге, детство провел на Дальнем Востоке. Он фактически был и чувствовал себя гражданином всей Евразии, а не какого-то искусственно нарисованного на карте его лоскутка. И когда его насильно впихивали в «лоскутное» гражданство, он начинал испытывать нечто вроде социальной клаустрофобии. И был уверен, что то же ощущают и сотни миллионов его соотечественников, от рождения привыкших мыслить масштабами материка…
Однако время шло. Отпуск кончался, но и компьютерный набор продвигался. Распечатывать «письмо» пришлось самым мелким шрифтом на двух сторонах листа. Надо было свести вес послания к минимуму, потому что финансовые возможности семьи Петровых не позволяли осуществить почтовое отправление полноценной рукописи, отвечающей требованиям редакций. Тем более, что таких отправлений надо было сделать несколько: кто знает, куда дойдет, и где придется ко двору?..
Но когда несколько экземпляров рукописи было подготовлено, фантаст Петров засомневался — можно ли доверить такой материал почте? Во-первых, почти наверняка перлюстрируют, во-вторых, просто теряют. Так было с письмами из США, России, Израиля.
Поэтому Петровы начали искать оказию в Москву. Искать пришлось не очень долго. Еврейские друзья Петровых, отъезжающие в Москву на собеседование в посольство США на предмет получения статуса «беженцев» любезно согласились взять с собой конверты и отправить их из Москвы.
Адресаты: «Литературка» как «трибуна писателя», каковым Петров был официально (отправляли по старому адресу, не будучи уверены, что газета еще существует), «Известия» как когда-то уважаемая, а ныне недоступная газета, «Комсомолка» как издание, не боящееся «резких» публикаций. Из «толстых» журналов: «Знамя» и «Нева», где Петров по разу публиковался в качестве публициста, да «Новый мир» — из уважения.
Может, надо было еще куда-нибудь отправить. Но, во-первых, больше не было экземпляров (и так бумага обошлась «в копеечку», да и принтер было жалко), во-вторых, неизвестно, какие журналы еще существуют. А адресов новых газет и журналов у Петровых просто не было. Чуть позже он надеялся узнать их и по мере распечатывания посылать, если подвернется оказия.