— Сидоров! Ты что? — испуганно затормошила его супруга.
— Папа-папочка! — зазвенела будильничком дочка.
Сидоров открыл глаза. На него смотрело встревоженное красивое лицо. Но он поймал себя на том, что не может сообразить, чье же это лицо. Нет, не так. Он знал, чье это лицо, но оно никак не могло быть лицом его жены!..
— Это… Ментальный план? — дрожащим голосом спросил фантаст Сидоров.
— Если ты имеешь в виду экскрементальный, — уточнила госпожа Сидорова, — то попал в самую точку — он самый. Экскрементальней не бывает.
— Но ты же… Ты же… отравилась, — нашел слово фантаст Сидоров, — в двадцать один год…
— Совсем у тебя крыша поехала, Сидоров, пора кончать с писаниной, возмутилась госпожа Сидорова. — Ну, совершила глупость по молодости, показалось, что никто меня не любит, и вообще, что жизнь — бессмысленнейшая чушь и мразь… Так ведь откачали доктора… И ты… Зачем бередишь?..
В голосе ее звучала искренняя обида. А действительно, зачем?..
— Но твое лицо, — чуть слышно выдохнул фантаст Сидоров. Однако супруга услышала.
— Да уж почти пятьдесят, чать, — вздохнула она. — Какое тут может быть лицо… Мымренная физиономия.
Но она была не права. Возраст, быть может, слегка и чувствовался, но лицо было прекрасно!.. И эти глаза!.. Он совсем недавно где-то их видел. Не глаза, Очи!
— Оза? — спросил жену фантаст Сидоров.
— Да ты что, Сидоров, совсем меня перепугать решил? — воскликнула она. — И так жизнь дерьмовая!.. Сейчас скорую помощь вызову.
— Ты моя помощь, — взял ее за руку фантаст Сидоров, — самая скорая…
— Дочку твою Озой зовут! — воскликнула она в сердцах. — Дурацкое имя, да что с тобой поделаешь — поэт, сам выдумал. А меня зовут Татьяной Александровной…
— Да знаю я, — соврал фантаст Сидоров. Ему бы еще узнать, как его самого зовут. — Просто вы так похожи…
— Дурак, — заплакала госпожа Сидорова. — Совсем перепугал. И чтоб мне больше никаких фантазий! Совсем свихнешься!..
Фантаст Сидоров как бы невзначай открыл выходные данные лежавшей на столе книги. Сидоров Петр Иванович, значилось там. Просто и со вкусом…
Дочка серьезно и недоверчиво смотрела на него. Ее милые глазки, похоже, вот-вот собирались превратиться в очи.
Фантасту Сидорову показалось, что его маленькая Оза что-то чувствует. Что-то, что он сам боится осознать.
Фантаст Сидоров протянул руку и привлек дочку к своей груди рядом с тихо плачущей матерью.
— Я вас люблю, — признался им фантаст Сидоров. И это было чистой правдой. Он так чувствовал.
Так они и сидели втроем в ниспадающих сумерках. А в голове фантаста Сидорова вертелись невесть откуда взявшиеся строки. И он совершенно точно знал, что это не его стихи:
Но он ИХ найдет. Обязательно найдет. В любом из миров. В конце концов, миры таковы, какими мы их творим…