Только с Линой вместе и держалась. Думала, она сюда тоже, как и я, случайно попала. Но однажды вечером, когда огромная полная луна стала против нашего окна, Лина заглянула мне в глаза и заговорила торопливо, как в бреду:
– Мне хотелось, чтобы родители мной гордились. Надо было сочинить что-то необычное, чтобы все сразу поняли, что это гениально. Я думала, думала, а вдохновение не приходило. Она мне приснилась. Это было так восхитительно: я плыла по звучащей волне, а ветер солировал партию саксофона. Весь мир вокруг аплодировал звенящей весенней капелью. Я проснулась и записала. А потом выпускной концерт в консерватории. Если бы ты знала, как я играла в тот день. Я сама сочинила ту сонату. Все хлопали, хлопали – все признали это гениальным. Но я не смогла сыграть так, чтобы услышал весь мир, как было в моём сне. От этого стало обидно, поэтому я долго плакала, плакала. Ты не думай, я не больная. Это родители посчитали, что я заболела. Они ошибаются, ошибаются. Со мной всё нормально. Но если они говорят, что мне место здесь, то я должна им доказать, что справилась. А если они правы, значит, мне не место в жизни. Я отнимаю их время, их жизнь. Но я докажу, докажу...
Речь становилась всё более невнятной. Я сидела с ней рядом на кровати, держала за руку, гладила. Лина искала в моих глазах одобрение и поддержку. А я не могла ни дать желаемое, ни сопереживать так долго, поэтому почти совсем перестала её слушать и думала, хорошо, что я живу одна, никому не порчу жизнь, кроме себя самой. Лина обиделась на меня, отстранилась, оттолкнула. Я пересела на свою кровать, а она долго сидела, обхватив себя за плечи, и качалась, качалась, что-то тихо бормоча себе под нос. До меня доносились лишь обрывки: «Не мешать... Я докажу, докажу...». Потом Лина прилегла, показалось, что она задремала. Было очень неловко, что я не могу помочь, но сил на какие-то правильные слова у меня не было, да и нужных слов я не знала. Благие намерения что-то доказать. Мне это было знакомо. Вскоре я легла и заснула.
На рассвете я проснулась от дребезжания стекла. От очередного удара оно разбилось на куски с рваными краями, те зазвенели и обрушились вниз. Лина схватила осколок и быстро разрезала себе вену у запястья. Кровь потоком заструилась по руке, – Альбина замолчала, пытаясь сдержать нахлынувшие эмоции, продолжать было сложно, но она справилась. – Я лишь вскрикнула, и тут же рот захлопнула, чтобы всех не разбудить, и помчалась к санитарке. Ребята сработали быстро. Руку Лине перевязали, саму спеленали, чем-то накололи. Вскоре она спала.
А я больше не заснула. Разозлилась на себя. Люди здесь не могли справиться со своей бедой, болезнью. А я сама себе выдумала страдания, взлелеяла их, в душе даже гордилась: ах, посмотрите, какая чувствительная женщина, какая тонкая душевная организация. А всего-то и надо – принять, что дала жизнь, спрятать грустный опыт и не возвращаться к нему каждую минуту. Не хочу же я стать такой же, как они, мои соседки по палате?
Утром я Максиму всё это рассказала. Он обрадовался. Приехала Лена и забрала меня домой. Она несколько дней по просьбе Максима пожила со мной вместе, пока они не уверились, что я в норме.
Альбина взглянула на меня.
– Понимаешь, почему я откровенна с тобой? Если вы начнёте громкие разборки, а на каждого можно найти какой-то компромат, то вдруг те люди, которым Максим помог, почувствуют себя обманутыми? Вдруг у них повторятся прошлые приступы? Ведь многие победы врачей рождены верой в них пациентов.
К тому же, может, именно с моего посещения больницы и начались нарушения. Конечно, я неофициально поблагодарила Максима деньгами. Никому о больнице я не рассказывала. А вот Лена, надеюсь, она не называла моего имени, но кому-то что-то рассказала, когда рекомендовала им побывать в этой лечебнице.
Мало ли от чего у людей бывают стрессы. Кто-то может просто надумать себе нечто. А в больнице появляется чёткое понимание, к чему приводят излишние игры в переживания, осознаёшь, что ты не такая, как те больные, что рядом. У них нет обратного выхода, а у тебя есть. И надо быть дурой, чтобы этим не воспользоваться.
Кто там был ещё, я не знаю. Уверена, что Максим смог помочь. Конечно, никаких документов на некоторых клиентов не заводили. Творческим людям такое посещение могло дать толчок в работе. И, если они его хорошо поблагодарили за помощь, то не вижу в этом ничего страшного.