Двенадцать, десять, восемь, шесть. Штейнштрассе, 6. Красная вывеска с желтой электрической молнией, ударяющей в землю, висела над витриной магазина, где стояли или лежали абажуры, электрогрелки, утюги, хромированные тостеры разного напряжения, лампочки, выключатели и даже два несколько устарелых, но зато уцененных радиоприемника. Справа на двери с матовым стеклом стояло: Гуго Бертеле, электрик.Лео решительно вошел в магазин. Там с потолка свисало множество ламп и люстр, батареи для карманных фонариков грудой лежали на зеленой стойке, а в углу барышня с немного раскосыми глазками печатала на машинке, такой допотопной, что прежде, чем ударить по клавише, надо было специальным рычажком отыскивать нужную букву на алфавитном поле. В конце помещения находилась дверь. На стене висело торговое свидетельство. Пахло конторой. Барышня встала и осведомилась:
— Чем могу служить?
Лео, улыбаясь, сказал:
Я пришел по объявлению, как ученик. — И тут же поправился: — Я хотел бы стать учеником.
Так, — ответила барышня и тоже улыбнулась. — Одну минутку, прошу вас. — Она отворила заднюю дверь и крикнула: — Господин Бертеле!
В магазин тотчас же вошел приземистый человек с короткой шеей и слегка вспотевшими курчавыми волосами. Барышня, указав на Лео, заметила:
Этот молодой человек хочет вам представиться.
Господин Бертеле направился к Лео, остановился прямо перед ним и взял его за руку повыше локтя. Не потеряв присутствия духа, Лео тотчас же напряг мускулы: он подумал, что господин Бертеле хочет этим прикосновением проверить его силу. Но хозяин просто так взял его за руку, почти по-отечески, и сказал:
Ну-ка, покажи свой аттестат.
У Лео от радости заулыбалось все лицо, ведь аттестат — это было самое лучшее в нем, и он подал вчетверо сложенную бумагу. Затем повернулся так, чтобы его видели в профиль. С левой стороны, разумеется.
Да ты, я вижу, парень бойкий, — заметил господин Бертеле, который сразу понравился мальчонке из-за своего боксерского лица и экзотических кудрей.
Я был вторым в классе, — отвечал Лео.
Хозяин с вопросительной улыбкой поглядел на раскосую мордашку и сказал:
Ну-с, как ваше мнение, фрейлейн Хегеле?
Когда хозяин улыбнулся, стали видны его подгнившие зубы. И Лео подумал:
«Зубы у него неважнецкие, жаль».
Барышня за старой машинкой сказала:
Ну, что ж!
Ну, что ж! — повторил господин Бертеле и посмотрел на мальчика не без лукавства, как на союзника. Затем спросил:
Почему же с тобой не пришел отец?
Лео рассказал всю историю о своей полуслепой бабке. Что у паренька не было настоящих родителей, господина Бертеле, видимо, не смутило. Левой рукой он играл выключателем, который щелкнул у него восемь раз. (Лео сосчитал.)
Затем он вдруг сказал:
Ладно, ты принят. Завтра принесешь письменное согласие бабушки. А сейчас пошли вниз, в мастерскую. Когда рабочий день кончится, отведешь на место мой велосипед.
Фрейлейн Хегеле, — сказал он, кивнув головой в сторону раскосой мордашки, которая не подняла глаз, а только ответила:
Да?
Затем она встала и прошла с Лео в коридор, откуда дверь вела в подвал.
«О, это дама серьезная», — думал Лео, когда она шла рядом с ним.
Лестницу освещали две неоновые трубки. Внизу раскосая девица завернула за угол и, отворив изрядно ободранную дьерь, пропустила мальчика вперед. Сказала:
Новый ученик.
И тут же ушла.
В подвале было двое парней. Один, в синих штанах, сидел перед катушкой кабеля, лежавшей на верстаке. У него был хрупкий, точно восковой нос и жидкие бесцветные волосы. Другой, в углу, стоял на верхней ступеньке стремянки, и Лео видел только его туловище. Голова этого парня была просунута в отверстие, образовавшееся в потолке, видимо оттого, что две доски его деревянной обшивки были раздвинуты. Сейчас эта голова вылезла из дырки и сказала:
Старик у кассы.
Другой, с восковым носом, скучливо кивнул. Затем обратился к Лео:
Вот ты и здесь.
Мальчик назвал себя, а тот, за верстаком, сказал другому, на стремянке:
Ганс, разъясни ему положение.
У Ганса, парня лет шестнадцати, было мясистое красное лицо и немыслимо большой рот, впрочем, добродушный. В отчаянно заношенном монтерском комбинезоне он слез со стремянки и отбарабанил:
Я Ганс, твой старший. Вертеле старый халтурщик и хапуга. Фирма — «Прогар и компания». Старик живет с раскосой мордашкой. Из дырки там, наверху, в которую я глядел, видно, что делается в лавке. Когда старик пойдет вниз, говори «двадцать четыре». Это тайный пароль, тогда мы уж знаем, что делать. Тебе придется каждый день отводить велосипед старика на Бавариаринг, он там живет, но возвращается домой поздно и всегда на трамвае. Только ты на велосипеде не езди — старикашка иной раз шпионит, — а веди его. Вот такое положение. Этого зовут Тони Шалерер, — добавил он еще. — Он младший монтер.
Необычный инструктор пренебрежительно кивнул в сторону сидящего. Лео скорчил — правда, ненадолго — кислую физиономию. Он хотел получить дальнейшие сведения, но тут младший монтер взял в руки стеклянный аппарат с резиновой грушей и зеленой жидкостью внутри. Он поднес этот аппарат к носу и нажал на грушу. Что-то зашипело, и из пульверизатора брызнул тоненький дождик, пахнувший еловым лесом. Человек у верстака стал жадно втягивать в себя эти струйки. А Ганс, доверительно улыбаясь и совсем тихо, сказал новичку:
У него с легкими неважнец, чахотка. — И повел большим пальцем в сторону спины младшего монтера.
Лео сделалось не по себе.
Но Ганс тут же добавил:
Вообще-то у нас здорово, из сил не выбьешься. Завтра идем по наряду в сельскохозяйственное ведомство.
В шесть фрейлейн Хегеле из рук в руки передала Лео, за два часа уже привыкшему к мастерской и ее персоналу, велосипед фирмы «Опель» и записку с адресом хозяина. Она сказала:
Веди велосипед слева, чтоб ты был между ним и мостовой.
Она уже говорила ему «ты» и, видимо, имела в виду, что в случае чего лучше уж, чтобы наехали на Лео. Значит, новый велосипед дороже ученика, подумал он. Но место у него как-никак есть. То-то удивятся на Мондштрассе, Биви да и все вообще!
Бабушка уже сказала, что купит ему новый костюм. Теперь она опять стала доброй. Лео вел велосипед. Один раз он нажал звонок, потому что надо было обогнать ручную тележку. На Карлсплац он вдруг увидел своего нового шефа, господина Бертеле. Стоя на тротуаре, тот благожелательно крикнул мальчику:
Так, так! Хорошо:
Улыбаясь, Лео поклонился, а господин Бертеле стал смотреть вслед трамвайной кондукторше в узеньких брючках.
В эти дни большие мальчики с Мондштрассе начали здороваться за руку. Биви Леер ввел этот обычай. Они обменивались энергичным рукопожатием и непременно совали друг другу руку, даже если стояли кучкой человек в десять. Двое из них, Наци Кестл и Мельхиор Гиммельрейх, однажды уже брились. Биви с удовольствием произвел бы эту операцию безвозмездно, но они ему сказали: — У наших матерей нет траурных платьев. Это очень огорчило новоиспеченного парикмахера. Тогда Лео с глазу на глаз пообещал ему, что непременно даст себя подстричь.
Лео уже вполне освоился со своей новой профессией. Старший, Ганс, оказался и вправду славным парнем. Уне- го уже была невеста, ученица из кондитерского заведения Шлихтер, которую он по вечерам часто возил на раме своего велосипеда к берегам Изара и обратно. Что касается вознаграждения, получаемого Лео, то в его договоре с хозяином значилось: «пять марок в неделю в первый год, девять во второй и четырнадцать в третий».И еще много чего там значилось. Бабушка подписала этот договор в том месте, где он указал ей.
Оказалось, что у младшего монтера Антона Шалерера с легкими дело обстояло «неважнец» лишь постольку, поскольку он страдал хроническим бронхитом; никакого туберкулеза у него не было. Из-за бронхита он шесть раз в день делал себе ингаляцию.