Эй, ты!
И высунула палец из воды, потому что отлично умела плавать, загребая одной рукой.
Иногда все они ныряли за карманным зеркальцем Лео, которое блестело даже впотьмах на дне, а не то Марилли бросала что-нибудь в воду. К примеру, серебряный шарик, скатанный из обертки сигарет. Что тут начиналось! Каждый готов был скорее удавиться, чем вынырнуть без шарика. Хотя мало-помалу все стали замечать, что Марилли отдает предпочтение Лео. Остроугольной Ханни, которая, прежде чем поглубже войти в воду, долго брызгалась и прижимала к груди руки с отогнутым большим пальцем, а потом вскрикивала и захлебывалась водой, приглянулся парикмахер Биви. Его друзья заметили это и, случалось, говорили:
Тебе подвезло, старина, мог найти еще пострашнее.
А Биви отвечал:
Лучше уж без хлеба сидеть.
Когда после купанья, присев на краешек одеяла, он играл на губной гармонике, остальные тихонько покачивали головами и в нос подпевали ему, а он ощущал такую тоску, что даже Ханни казалась ему красивой, особенно если закрыть глаза.
Лео как раз вернулся из квартиры заказчика, где чинил штепсель. Такой мелкий ремонт он уже умел производить самостоятельно. Когда он пришел в мастерскую, младший монтер Шалерер сидел у верстака и спал. Работы было мало. В руках он все еще держал шнур от утюга, к которому приделал новую вилку. Перед ним стоял ингалятор, наполовину полный зеленой жидкости.
Из «смотровой щели» тотчас же показалась голова Ганса. Он приложил палец к губам и кивнул Лео — торопливо и настойчиво. Лео осторожно полез на стремянку и, держась за живописные рабочие штаны Ганса, не без труда просунул голову в дырку. Ганс трясся от беззвучного смеха.
Сейчас он ее прижмет, — прошептал он и раза два выразительно ткнул Лео в бок.
Лео смотрел в щелку.
В магазине за входной дверью из матового стекла, через которое с улицы ничего не было видно, господин Вертеле приставал к своей секретарше.
Хватит тебе притворяться! — твердил он.
Нет, на этот раз ты сначала подпишешь, — упорствовала раскосая мордашка.
Господин Вертеле, схватив ее за локти, выкручивал ей руки назад. Но свободной руки для дальнейших действий у него не было. А как только он отпускал одну руку, фрейлейн Хегеле, занявшая отличную защитную позицию у стены, опять его отпихивала.
Я сейчас всерьез разозлюсь! — предупредил ее хозяин.
Нет, я словам не верю, не такая я дура, как ты думаешь, — говорила девица, продолжая сопротивление.
Господи ты боже мой, да я же не возражаю, — заверял ее господин Вертеле.
Ты это всякий раз говоришь...
Голос ее звучал плаксиво. Немного погодя этот же голос произнес:
Вон лежит бланк для больничной кассы. Там проставлено повышение оклада на двадцать марок. Ты сейчас же подпишешь! Не такая уж я идиотка!
Ладно, дурища, будь по-твоему! — говорил хозяин. — После я подпишу.
Нет, сейчас же, иначе ничего тебе не будет.
Господин Вертеле опять попробовал пустить в ход обе
руки. Но фрейлейн Хегеле укусила его за палец.
Он отступил, сказав:
Другая рада была бы занимать такое положение.
Как бы не так! — отвечала фрейлейн Хегеле, — положение, которое вам нужно, и впрямь прекрасное положение. Вон лежит бланк, господин Вертеле, — надув губки, добавила эта девица.
Хорошо, — сказал он, — очень хорошо таким образом использовать беду мужчины.
Затем оба парня в подвале услышали, как он со скрипом что-то пишет. Стукнула ручка, брошенная на стол. Зашуршала бумага, и голос господина Вертеле произнес:
Ну, сейчас тебе придется расплачиваться.
Фрейлейн Хегеле ровно ничего не сказала. Ганс стал колошматить Лео в бок, и тот увидел, как она открыла дверь и с наружной стороны кнопкой прикрепила табличку: Скоро вернусь.Эти таблички продавались готовые. Затем она заперла дверь изнутри и прошла в угол за дверью. Наблюдателям стали видны только ноги обоих. Да еще они слышали шуршание одежды. Господин Бертеле молчал как рыба, и фрейлейн Хегеле тоже. Только раз она прошептала:
Осторожней, слышишь.
Давясь от сдерживаемого смеха, Ганс ткнул Лео в бок так, что тот поскользнулся и полетел со стремянки высотой в два метра шестьдесят. Падая, он увлек за собой баллон с разжиженной серной кислотой, нужной для зарядки аккумуляторов. Десятилитровая бутыль глухо шлепнулась на пол, но еще раньше шлепнулся Лео. Словно разгневанный лимонад вспенилась лужа, в которой он лежал. Он почти не ушибся, но кислота залила всю его одежду. Младший монтер мгновенно проснулся. Схватил кадушку, полную застоялой воды, в которой они охлаждали запаянный кабель, и вылил на поверженного Лео. Ганс тоже живо очухался, покинул свой наблюдательный пост, предварительно закрыв дырку, и поставил лестницу в угол. Он поднял Лео, очень осторожно, чтобы не дотронуться до кислоты, и сказал:
Олух ты, эта штука все проест, до рубашки.
Они вывели Лео в подвальную прихожую. Велели ему раздеться донага и еще окатили его из двух кадушек.
По счастью, только несколько капель кислоты попали Лео на локоть. Но штаны погибли. Они шипели, те самые, с заплатанным задом. Слава богу, они исчезли с лица земли.
Эх вы, идиоты! — сказал младший монтер. — Как это вас, дураков, угораздило?
Он достал из-под верстака некогда белый халат, который позабыл здесь давно уволенный монтер с более высокими запросами, и вручил его Лео. Лео надел халат. Тут пришел хозяин. Когда он увидел, что произошло, вид у него сделался отнюдь не любезный. Но он только коротко сказал:
Вычтем из жалованья.
И ушел. Четыре недели подряд Лео получал только две с половиной марки.
Придя домой в темно-белом халате, под которым у него были только рабочие штаны Ганса, надетые на голое тело, он встретил на лестнице Биви. Биви уже собрался к фонарю. В свое время Лео ничего не сказал ему о фрау Кампф и ее молодом человеке. Да и вообще никому не сказал. Но теперь он немедленно выложил ему все о своем хозяине и секретарше. Биви хохотал и хлопал себя по ляжкам, но, когда рассказ уже стал захватывающим, пожелал знать все.
Значит, ты увидел ее? — настойчиво спрашивал он.
И Лео изобразил для него фрейлейн Хегеле.
Неслыханно! — сказал потрясенный Биви.
Несколько дней спустя Лео свел знакомство с его величеством Алкоголем. Впервые напился. То есть после конфирмации он, собственно, тоже был под хмельком. И даже очень. Господин Леер был крестным отцом, и хозяин «Старых времен», у которого они ели конфирмационные сосиски (Лео съел семь штук), пожертвовал мальчику полштофа молодого вина, а когда Лео развеселился, еще и полкружки мартовского пива. Все это вместе, вернее, то, для чего уже не нашлось места на конфирмационном костюме, Лео возвратил тощему трактирщику у самой двери. Он как сейчас помнил, что тогда словно бы уже умер. Но господин Леер сказал:
— Не беда, это обязательно при конфирмации.
Благодарю покорно!
Фирма Вертеле получила заказ — заменить в подвале старой королевской резиденции давно разъеденную сыростью проводку. Накануне хозяин все осмотрел вместе с господином Шалерером и все с ним обсудил.
В восемь утра Лео выкатил ручную тележку, погрузил на нее медные трубки Бергмена, четыре мотка изоляционной ленты, полмешка гипса, три сумки с инструментами, а также две стремянки и отправился в резиденцию. Ганс с экскурсионным велосипедом и младший монтер, необыкновенно ловко вдыхавший лесной озон из внутреннего кармана своей куртки — он туда засунул ингалятор, — уже дожидались его у мрачного портала возле полинялых львов.
Они разгрузили тележку, и старик смотритель пошел с ними в некогда королевский погреб, где пахло сыростью и историей. Все трое сначала сорвали износившуюся проводку. Затем Лео должен был длинным долотом пробить отверстие в стене. А стена была толщиной по меньшей мере с метр.
К обеду он с этим покончил и съел десятипфенниговый томатный сырок, последнее время очень ему полюбившийся. Младший монтер ингалировался, а Ганс жадно выковыривал алюминиевой ложкой жирный картофельный салат из банки. При этом он рассказывал, что его любви к Эмме мешает соперник. Продавец носков, последнее время работающий рядом с кондитерским магазином его невесты, владелец мотоцикла с баком вместимостью сто кубических сантиметров. Съев свой салат, Ганс поведал Лео, какую штуку он собирается устроить этому типу. Да, Ганс был малый не промах, что и говорить! Лео уже сейчас жалел ничего не подозревающего соперника. Ганс еще изо всей силы стукнул своего нокаутированного невидимого врага по купеческому носу и сказал: