Я пристально вгляделась в исчезающую за темной стеной леса ленточку дороги, слегка подернутую утренней туманной пеленой.
Она была абсолютно пустынна, чего и следовало ожидать.
Досада и злость наконец нанесли сокрушительное поражение моему многострадальному самообладанию, и я изо всех сил врезала ногой по дубовым воротам, вложив в этот удар все низменные чувства, что пробудил во мне магистр своим поступком.
Подлый гад! Мерзавец! Чернокнижник паршивый! Мне оставалось всего десять дней!
ГЛАВА 2,
которая пытается прояснить, что за человек была Каррен, служанка поместного мага из Эсворда, и отчего так безнадежно испортился ее нрав.
Если уж начинать жаловаться на судьбу, то делать это надо обстоятельно. При некоторой склонности к меланхолии вся история моей жизни может показаться цепью злоключений, которые как нельзя лучше подходят для того, чтоб живописать их с трогательными и душещипательными подробностями. Итак, начать следует с того, что я была сиротой. Ха, вы так и думали? Совсем неудивительно? Банально и предсказуемо?
Согласна.
Но в нашем мире, сотрясаемом войнами, эпидемиями и стихийными бедствиями благодаря полоумным королям, подлым придворным магам и постоянно голодной нежити, найти человека, все родственники которого дожили бы до преклонных лет, весьма затруднительно. По крайней мере, в Арданции, королевстве, откуда я была родом. Впрочем, я не думаю, что где-то дела обстоят благополучнее — многие мои знакомые в глаза не видывали либо свою мать, либо отца, либо обоих своих родителей, что абсолютно не мешало им жить дальше, не отвлекаясь на вредные фантазии о своем высокородном происхождении и роковых тайнах, с ним связанных. Посмотрим правде в глаза: голодному вурдалаку плевать на родовитость своей жертвы. Крестьянин же встречается в природе куда чаще, нежели дворянин, и оттого сиротами чаще остаются дети мирных земледельцев, а вовсе не отпрыски герцогов да королей.
Арданция, где я появилась на свет в уважаемом и многочисленном семействе Брогардиус, была весьма богатым государством, где наличествовали и величественные горы, и широкие реки, и тенистые леса, а города этого королевства являлись средоточием культуры и наук, в отличие от городов дикого Хельбергона или вовсе уж варварского Даэля. В столице Арданции, городе Марисо, находился один из старейших университетов нашего мира, куда стремились попасть наследники знатных семейств, одним богам ведомо зачем. Большинство знаменитых философов прошлых лет являлись моими соотечественниками, а самые сладкоголосые барды были вспоены арданцийскими винами с рождения, что также дает повод для гордости местным жителям. Арданцийские вина — это вообще повод, должна я заметить. Даже если бы кроме вина в этом королевстве не было бы ни черта хорошего, все равно тысячи и десятки тысяч людей благословляли бы Арданцию всю свою жизнь, воздерживаясь от хвалебных од разве что по утрам.
Что там говорить — именно Арданция была признана родиной куртуазных манер, а двор ее короля всегда был пышнейшим среди подобных ему. Кто не слышал про знаменитые фонтаны у дворца арданцийского монарха — чудо гидродинамики! — и кто не видал на гравюрах изображение собора святого Филапольда, который, несомненно, является шедевром готической архитектуры? Даже легендарный герой Роамон появился на свет в долине реки Поне, протекающей по плодородной земле Арданции. Прекрасная страна, утонченные манеры!..
Сама-то я про эти диковины только слышала, да и наречие арданцийское понимала через пень-колоду. К тому времени, как я начала смотреть на жизнь более осмысленно, моя семья уже довольно давно скиталась по просторам менее изумительных королевств из-за злополучной войны между королем и одним из его вассалов, случившейся аккурат накануне моего появления на свет. Мой батюшка, которого я даже на портрете не видала, воевал за мятежного герцога и погиб, как это чаще всего и случается.
Он не был особо знатен (однако имел свой герб в виде скрученного снопа соломы на синем фоне), да и богатством не мог похвастаться — просто зажиточный горожанин с претензией на родство с каким-то бароном из Шатеруа, о чем сам барон даже не догадывался.
Родные восприняли его незамеченный прочими подвиг как очередное, но уж точно последнее сумасбродство. Призывы батюшки последовать его примеру в свое время были вежливо, но твердо отклонены моими дядюшками и кузенами. Они не понимали, как можно продемонстрировать свое благородство путем мучительной и бесполезной смерти на поле битвы. Они не знали, с какой стати должны быть верны какому-то герцогу, которого никто из них и в глаза не видел. И понятия не имели, что за прок от этого бунта простому народу. То есть они рассуждали довольно здраво и логично, что делает им честь.