Еще одно сходство: Жюльенна Виллями только что окончила лицей имени Жана Жореса, начала практику в РТТ и играла в театральной труппе, которой руководил последний преемник месье Нуарэ, молодой священник Марк Бийар. Итак, однажды вечером, когда я зашел в канцелярию приходской церкви по административным делам, я смутно слышал репетицию театральной труппы, проходившую в соседнем помещении на том же этаже, затем все ненадолго стихло, и в мою дверь постучали. Это была Жюльенна Виллями.
— Я ищу отца Бийара, я думала, он будет на репетиции… — Она с тревогой смотрела на меня. — Его нет ни в кабинете, ни в келье. Я немного волнуюсь…
— А это не может подождать до завтра?
— Нет. Это довольно срочно. Я хотела видеть отца Бийара, чтобы ему исповедаться.
— У вас так много грехов?
— Нет-нет, только один, — краснея, ответила девушка.
Ее смущение охватило и меня, блаженное и почти что нестерпимое смущение.
XXIII
Я всегда старался быть мужественным и суровым, а тут превратился в слабовольного человека… Шли недели, а я бездействовал, сгорая от сладострастия. И чем больше проходило времени, тем больше я осознавал свою бесхарактерность, вспоминая о своем учителе. Месье Вайан никогда бы не пошел на поводу своего сладострастия, возбуждения, упорства и прочей чепухи, в которой я находил удовольствие. Я вспоминал его девиз: распутник просчитывает, целится и убивает. И дело сделано. Я же пребывал в экстазе и по сто раз попадал в ту же ловушку… Распутник действует, он не мечтает о наслаждении, о любви, о нежности, он соблазняет и требует грехопадения. Как же я был далек от этой схемы! Месье Вайан от души посмеялся бы надо мной, видя мое оцепенение.
Я провел много дней в подвешенном состоянии, думая об исповеди юной девушки. Ничего не предпринимая, я мечтал, фантазировал, без конца представляя себе картину, как палец скользит и проникает в щелочку, где все ароматы Аравии сливаются в симфонию едкого меда и принесенных волной водорослей. Если меня спросят, при чем здесь Аравия среди этих гор, похожих на взбитые сливки, то я скажу, что еще более далекий, пустынный аромат подспудно будит мою фантазию, как шум хребтов Юры, сотрясаемых синеватым вечерним ветром, наводит на мысль о ветре в дюнах под свинцовым небом пророка. Таковы были мечты сумасшедшего, в которых не было ни любви к Богу или какому-либо земному властелину, ни осознания того, что он смешон, которое сразило бы его на месте, если бы он только открыл глаза.
Спустя двадцать лет мощная аура месье Вайана ничуть не ослабла. Равно как и аббата Нуарэ и память о его доброте. И еще меньше — господа Бога, хотя со временем у меня составилось о Нем более расплывчатое представление, которое позволяло мне лениться, ловчить и копаться в моих любимых запахах, не прячась от Него. Более того, я знал, что Он одобряет мое гурманство, мое любопытство, поскольку допускает, чтобы меня вела градация испарений и я учился их распознавать, от смрада греха до прозрачности правоверных. Интересно, чем пахло от Жюльенны Биллями и какой запах она действительно источала? До сих пор у меня почти не было случая узнать это, лишь иногда, в нескольких шагах от нее, я улавливал кое-какие флюиды, исходившие от нее при стремительном появлении в мясной лавке. В вечер с отложенной исповедью, после появления девушки в комнате, где я работал, я уловил более серьезную, боюсь сказать, более преступную нотку или тембр в том, что витало в воздухе вместо обычного запаха Жюльенны. Затхлый запах односпальной кровати? Запах пота, смешавшийся с удивительным запахом морских водорослей? Или же я вбил себе это в голову, и ее запах был просто запахом девчонки после активного дня, так что повода, чтобы влюбиться, не было, просто передо мной была юная особа, которая спешила исповедаться, чтобы исполнить свой долг до завтрашней мессы, а все остальное просто фантазии.
Возможно, в очевидном запахе я искал секреты ее кожи и тела, думая, что различаю их в воздухе, когда Жюльенна Виллями проходит мимо, и старался заглушить в себе запах крови и мяса, присутствующий во всякой мясной лавке и пропитавший мясников и членов их семей? Как если бы я испытывал сильное отвращение к запаху крови скота, чтобы согласиться узнать его в испарениях Жюльенны. Или же боялся другой крови, эстафету которой они принимают, истинной, единственной, крови убийства, жертвоприношения, из которой Бог Авраама и Голгофы не делает тайны.