На открытии выступили секретарь МОЖ Аурелия Нестор (Румыния) и Зигфред Тауберт. И после этого хлынул поток посетителей, какого я никогда больше не видел на наших зарубежных выставках. Люди почти не задавали вопросов. Молча и сосредоточенно изучали они выставленные книги. Эмиль Затопек, мировой рекордсмен и олимпийский чемпион пятидесятых годов в беге на 10 000 метров, всемирно известный «локомотив» чешской сборной, а к тому времени уже без всякого почета уволенный из рядов армии диссидент, трижды приходил к нам и подарил под конец «другу-спортсмену Петеру Вайдхаасу» одну из своих книг. Я видел лица многих пражан, их безмолвная сосредоточенность потрясла меня. Выставка закрылась 18 июня — ее посетило пятьдесят с половиной тысяч человек.
Я познакомился также с самой Прагой — городом Кафки, Верфеля и Рильке. Одно скорее комическое происшествие вынудило меня несколько дней держаться подальше от выставки, вот их-то я и использовал для интенсивного знакомства с городом. Я привез из Чили изводившую меня сыпь, от которой никак не мог избавиться в Германии, где врачи объясняли ее вполне вероятной болезнью печени. Хуже того, Дора, которая приехала с маленькой Вероникой вслед за мной в Прагу, заразилась от меня тоже. Кожная экзема быстро распространилась и у нее.
Мы решили обратиться в Праге в клинику кожных заболеваний. Врач-кожник только взглянул на нас и тут же махнул рукой. Мы получили успокаивающий ответ, что это обыкновенная чесотка — болезнь, которая была распространена у нас в послевоенное время и которой все страшно боялись, хотя она излечивается за три-четыре дня с помощью известной мази.
Когда мы с большим облегчением доложили нашим чешским сотрудникам о результатах обследования, они в ужасе разбежались, их словно ветром сдуло, и тогда было решено не контактировать с ними до полного выздоровления и не появляться на выставке. Так у нас получился неожиданный отпуск, и мы посвятили его усердному знакомству с Прагой.
Я с жадностью вбирал в себя атмосферу этого города, прошло еще так мало времени после тех трагических политических событий, на которые мы взирали — пусть и с зубовным скрежетом, но издалека.
Старая Прага, Пражский Град, Карлов мост — суетная толкотня городского транспорта кажется здесь бессмысленной. Я люблю Прагу, старую Прагу — застывшее в камне время. Но мне кажется, что люди здесь находятся в опасности. Странное напряжение, беспокойство на лицах. Внешняя картина безмятежно проезжающего трамвая обманчива.
Я никогда не видел столько людей со сломанными ногами, руками, пальцами. Похоже, нервы у всех напряжены до предела.
Старая Прага показала нам свое приветливое лицо, но она не хочет, чтобы его видели грустным. Старая Прага как остановка в пути, вот она уже исчезает, исчезает.
За Прагой последовал Бухарест. «Современная немецкая литература» — маленькая книжная выставка, всего 400 наименований, составленная германистом Эберхардом Леммертом и совсем недавно без всяких проблем показанная в Белграде.
Мы поехали втроем: профессор Леммерт, Гюнтер Грасс и я. Все было хорошо подготовлено. Выставку должны были разместить в Casa Scriitorilor — Доме писателей. Гюнтера Грасса радостно приветствовал его коллега — немецкоязычный румынский писатель. А потом началась бюрократическая волынка. Никак не могли договориться о дне открытия, пока наконец все не вылезло наружу: от нас потребовали удалить с выставки книги Альфреда Канторовича, Уве Джонсона и Вольфа Бирмана, а также переписку Грасса с Когоутом «Письма через границу». Без всякой на то мотивировки.
Я впервые столкнулся с проблемой цензуры. Мое решение не открывать выставку было отвергнуто. Гюнтер Грасс, который должен был произнести речь на открытии, сразу не согласился с этим. Меня поразила его позиция. Впервые я увидел человека, действовавшего ясно, четко и масштабно, а главное, не по подсказке.