Дом матери он помнил отлично; в его кармане как раз завалялась шпилька, которую обычно приличные фрау использовали для удержания волос в подобающем виде, а несносные сорванцы вроде него — для прохождения через так некстати закрытые двери. Особняк Дитлинде Эккарт, за который велись ожесточённые бои между истинными и ложными наследниками, к счастью, пока пустовал. О том, что будет завтра, Ульрих не думал с точки зрения прагматической — он твердо знал лишь одно: вскоре все признают заслуги жестоко убитой Дитлинде. А он, её сын, будет купаться в лучах славы матери. Не забыв при этом отомстить напыщенному трусливому петуху — всё же, по мнению прямого наследника безвременно почившей фрау Эккарт, порой судьба давала людям имена и фамилии, как нельзя лучше отражающие их внутреннюю суть.*
Дело осталось за малым — выздороветь. И сколько бы не храбрился мальчишка, в четырнадцать лет пересекший почти всю Германию, даже он осознавал необходимость обращения к врачу. Старикан говорил, что он лично все уладит, и, похоже, был и правда отчего-то заинтересован в растрепанном мальчугане на костылях. Главное, чтобы он не забыл о своём обещании, не перепутал Ульриха с кем-то ещё или не помер раньше времени. А пока сын Дитлинде Эккарт сидел в накрытом холстиной кресле перед не горящим из-за неимения дров камином и в очередной раз рассматривал засаленную бумажку, на которой убористым почерком были выведены адрес, телефон и имя: «Доктор Рихард Кунц».
***
Эдвард и Альфонс толкались у входа в дом Хаусхоффера — дворецкий не пустил их дальше порога, косо посмотрев на затасканную одежду Эдварда, и велел ждать херра Карла у дверей. Закрытых. Со стороны улицы, разумеется. Альфонс не разделял энтузиазма брата — ему казалось, что если Хаусхоффер хотя бы захочет с ними поговорить, это уже будет большой удачей. Эд то ли прятал неуверенность и страх за бравадой, либо считал старика идиотом. Второй вариант Ал отмел сразу — слишком хорошо он знал Эдварда. Наконец, хозяин дома соизволил выйти к визитёрам и пригласил их пройти в кабинет.
— Чему обязан, молодые люди? — глаза были холодны за бликующими стёклами очков.
— Нас интересует общество Туле, — на одном дыхании выпалил Эдвард.
— Снова? — Хаусхоффер скрестил руки на груди. — Или, может, вам интереснее оружие из вашего мира?
По тому, как коротко стриженый юноша бросил взгляд на брата, Карл понял, что попал в точку. Несмотря на то, что братья, несомненно, были целым кладезем информации об ином мире и могли очень сильно помочь в поисках Шамбалы, о которой Хаусхоффер денно и нощно грезил, опыт с Аместрисом ему совершенно не понравился. Слишком много жертв, слишком большой риск — но будет ли Париж стоить мессы? Чутьё подсказывало Карлу, что, увы, нет. А это означало только одно — никаких больше дел с братьями Элриками.
Эдвард, услышав предположение Хаусхоффера, нахмурился — раскрывать карты этому человеку хотелось менее всего. Однако врать старику в таких очевидных вещах…
— Господа, я бы предложил разойтись, как в море корабли. Интересы общества более не включают в себя открытие Врат в ваш мир, мы заняты поисками Шамбалы, и незачем вносить смуту и смещать фокус нашего исследования, — тон Хаусхоффера не терпел возражений. — Что же до оружия… Ничем не могу вам помочь.
— Херр Хаусхоффер, мы бы очень попросили вас рассказать нам о бомбе, — Ал говорил мягко, но уверенно. — Эта бомба может представлять огромную опасность для этого мира.
Карл наклонил голову — неужели он неясно выражается?
— Мне о ней ничего особенного не известно. Бомба на данный момент меня не интересует, так что обратитесь к тем, кто напрямую в этом задействован. К учёным, например.
— Может, вы посоветуете нам, к кому конкретно обратиться с этим вопросом? — не отставал Ал.
Хаусхоффер едва удержался от того, чтобы не закатить глаза. Вот уж и правда — в любую дыру влезут!
— Я же сказал, — он шумно выдохнул, — я не знаю. Мне больше нечем вам помочь.
Он встал из-за стола, давая понять, что аудиенция окончена.
***
— Вот чёрт, — Эдвард понуро плелся по вечернему Мюнхену, избегая смотреть брату в глаза.
Неужели этот проделанный путь был напрасным? Где он опять просчитался? Этот мир день ото дня нравился Эду всё меньше и меньше, хотя желание спасти его только крепло в его душе. Порой самому Элрику казалось, что это стало своего рода сверхидеей его пребывания здесь, а стремление не допустить катастрофы было продиктовано не только благородными гуманистическими порывами, но и некоторым почти что спортивным азартом. Конечно, признавать подобное было не слишком приятно, поэтому Эд часто погружался в мысленные споры с собственным внутренним голосом, приводя всё новые и новые доводы в пользу собственного альтруизма, убеждая в нём по большей части самого же себя.
— Брат, ну кто же знал, — Ал развёл руками. — Ты уверен, что он сказал нам правду?
Конечно, Эд был уверен, что Хаусхоффер врал, как сивый мерин. Опять тонкие политические игры. Игры с жизнями сотен тысяч людей никогда не были по душе ни одному из братьев Элриков — в том числе поэтому они и были здесь.
— Может, напустить на него Ноа? — Эдвард был готов хвататься за соломинку.
— Ты же сам говорил, что он всё о ней знает, — протянул Ал. — Нужен кто-то ещё.
Эд задумался — у них был Энви, но доверять вот так судьбу людей гомункулу…
— Я не уверен, что Энви — это хорошая идея, — покачал головой Альфонс, словно прочитав мысли брата.
— Есть идея получше? — огрызнулся старший. — Может, еще предложишь найти Кимбли? Как ты это видишь? «Уважаемый Багровый алхимик, вы, конечно, садюга и сумасшедший убийца, но не поможете ли вы нам спасти мир?» Звучит дерьмово.
Младший не мог не согласиться, что звучит, мягко говоря, не очень. Значит, оставалось искать варианты. К тому же у них был ещё один новоявленный союзник, которого не стоило списывать со счетов.
Комментарий к Глава 25: Discipulus est prioris posterior dies/Следующий день — ученик предыдущего
*Hahn - петух, также курок (нем.)
========== Глава 26: Ut sementem feceris, ita metes/Что посеешь, то и пожнёшь ==========
You have set something in motion
Much greater than you’ve ever known
Standing there in all your grand naïveté
About to reap what you have sown
Time will feed upon your weaknesses
And soon you’ll lose the will to care
When you return to the place that you call home
We will be there, we will be there
Nine Inch Nails «My Violent Heart»
— Я понимаю, вам неприятно об этом говорить, — комиссар Маттиас Хан спрятал глаза.
Он терпеть не мог допрашивать жертв преступлений и их родственников. Тот факт, что сейчас он говорил с пострадавшим от несчастного случая не слишком поменял отношения Хана к ситуации.
— Но… — он закусил губу, — расскажите, пожалуйста, еще раз обо всем, что произошло на складе.
Зачем Кугер еще раз послал его на это дело, несчастный комиссар не понимал — вроде, разобрались уже! Да, сторонние лица оказались любопытными идиотами и оплатили собственную глупость непомерной ценой.
Чунта вздохнул и ещё раз изложил события злополучной ночи по порядку. Он прекратил в своем монологе давать негативную оценку личности ненавистного ему химика, однако не умолчал как о факте его нахождения ночью на складе, так и о том, что его безвременно погибший брат Норбу был знаком с невестой Кимблера и некоторое время переписывался с ней. Тибетец, порывшись в вещах брата, даже нашел пару фотокарточек демоницы из его кошмаров. Одну из них он отдал полицейскому, вторую же оставил себе: хотя эта женщина пугала его, но она и влекла и манила его, как магнит.
…Он жадно целует её губы, она тонкими руками обвивает его мощное тело, фиалковые глаза призывно смотрят из-под опущенных ресниц, когда она, дразня, отстраняется. Страсть — беспредельная, лишающая разума, готовая перелиться через край — заполняет его существо, а демоница косо улыбается накрашенными губами и, подаваясь навстречу ему, обнимает, вонзив острые когти, преодолевая сопротивление плотной кожи и мощных мышц, сокрушая края ребер, причиняя нечеловеческую боль, заставляя захлебываться собственной кровью и жадно и бесплодно хватать воздух ртом…