— Благодарю, — Зольф кивнул девушке, принесшей заказ, и слегка сдвинул шляпу, освобождая место на столе.
Потревоженные фотокарточки одна за одной посыпались на пол через слишком широкую щель. Не успел Кимбли наклониться и подобрать их, как Ал уже стоял на коленях, держа в руках фото со злополучной «икс-бомбой» и глядя на неё широко раскрытыми глазами.
— Будь добр, верни фотокарточку, — раздражённо процедил Зольф, вспомнив о необходимости писать отчёт и об индюке-Кугере.
— Откуда она у вас? — Элрик вцепился в неё так, что аж кончики пальцев побелели.
Кимбли тяжело вздохнул — одни неприятности от этой гадости! Мало того, что она и выглядит как чёрт знает что, ещё и по свойствам недалеко ушла!
— Это рабочее дело, тебя оно не касается, — Багровый протянул руку.
— Нет, — неожиданно твердо прозвучал голос Ала.
Почти как в той самой битве, ставшей в Аместрисе последней для Зольфа Дж. Кимбли.
Бывший государственный алхимик прищурил холодные глаза. Ему было всё равно, куда попадёт информация об этом взрывотехническом недоразумении, но показывать этого было нельзя — это был его шанс, возможно, второго или третьего не будет больше никогда.
— Хорошо, — Зольф посерьёзнел. — Я расскажу тебе все, что знаю про эту штуковину. А ты мне — про то, как вы открыли Врата.
Альфонс закусил губу — давать такую информацию было слишком рискованно такому, как Кимбли.
— А вам зачем? — он недоверчиво прищурился.
— Домой хочу.
========== Глава 31: Deos manes placari victimis humanis/Тени умерших требуют умилостивления богов человеческими жертвами ==========
I am what you know as temptation
I am the ancient deception
I wish I could leave this world behind
I wish I had the will to end it all
But I shall paint my nightmares
And things will never be the same again
<…>
This is not a happy ending
This is not a last farewell
Open your eyes and stop pretending
This is not the perfect end
The Kovenant «The Perfect End»
— Зачем ты рассказал ему, как открыть Врата? — возмущённо прошипел старший Элрик.
Ноа и Энви были на работе, и Ал решил поведать всё брату без лишних ушей — он считал, что пока им обоим знать обо всём этом ни к чему.
— Иначе бы он не рассказал мне о бомбе, — пожал плечами Альфонс.
Эдвард ходил из угла в угол, опустив глаза в пол и размышлял. Слишком много совпадений. Мало того, что Ал, просто гуляя по Мюнхену, ухитрился натолкнуться на Багрового алхимика, так у того, словно у заправского иллюзиониста, из шляпы выпала фотокарточка того, ради чего они вернулись в этот мир! А дальше начинались проблемы. Судя по словам Кимбли, выходила какая-то сущая бессмыслица: ну как это так — бомба взорвалась, а мир не то, что не утонул в крови, а даже не заметил? Ничего не сходилось.
— Ты уверен, что Кимбли не наврал? Может, он всё подстроил? Ты уверен, что это была та самая бомба?
Эд сыпал вопросами, и Ал понимал брата, но никак не мог до него донести, что ему было бы все ясно, поговори он с Багровым сам.
— А вот и поговорю, — ерепенился Эдвард. — Какая у него, говоришь машина? Погоди… — Стальной осёкся. — Он довёз тебя до дома. Он знает, где мы живём… Ал, чем ты думал?
Эдвард остановился у стены, сжав кулак. По словам Кимбли выходило, что этим делом сейчас интересуется ещё и полиция. И что Хаусхоффер тоже был на испытаниях. Уж не ушлый ли старик зачем-то решил избавиться от бомбы? Или переделать её? И вдобавок Эду совершенно не верилось в то, что Багровый лотос так презрительно будет отзываться о настолько потенциально мощной взрывчатке. По всему выходило, что-либо он уж очень убедительно играл, либо и правда не знал о сверхоружии ровным счётом ничего. Плохо было то, что подрывник не отдал им фотокарточку — теперь у них не было возможности поговорить об этом предметно с Ледяным и Анной.
***
— Что он сказал?! — если бы у Шаттерханда были ноги, он бы вскочил, а так только, дёрнувшись, пролил на паркет тягучее красное вино. — Что моё изобретение…
Он судорожно хватал воздух ртом, словно рыба, выброшенная на сушу. Всё, чем он жил здесь, было повторение его величайшего творения и обретение его заново — то ли в этом мире не хватало какого-то из компонентов, то ли над его открытием стоило ещё поработать, но без готового безупречного образца это было затруднительно. А по словам этого Кимбли, пересказанным Альфонсом Элриком, выходило нечто совершенно неудовлетворительное. Мысли о том, что, быть может, в этом мире что-то работает не так, как в его родном, Безногий даже допускать не хотел — по крайней мере, пока.
— Погодите, — лицо Веллера излучало спокойствие. — Откуда вам знать, что всё, что мы услышали — правда? Что этот ваш Кимбли не соврал, что Элрик передал его слова точно, что, в конце концов, это было ваше изобретение?
Готтфрид изучающе смотрел на некогда спасённого им человека и не стал договаривать еще одно предположение — что Шаттерханд переоценил себя и своё детище, на поверку оказавшееся заурядной взрывчаткой. Тем более травм он тогда получил достаточно — вот и выдаёт теперь желаемое за действительное. Конечно, без его помощи разработка урана не была бы сейчас на том уровне, что сейчас, но списывать со счетов любое мало-мальски подходящее объяснение, даже — тем более! — самое неблагоприятное, Веллер не собирался.
— Да-да, вы правы, — Безногий даже как-то обмяк в своём кресле и словно резко постарел.
— Эрнст, — в глазах Готтфрида как-то особенно резво заплясали отблески пламени камина, — кажется, вам пора развеяться.
— Что вы имеете виду? — насторожился Шаттерханд, так и застыв с бокалом в руке.
— Ничего особенного, — на лице собеседника играла лёгкая улыбка, — согласитесь — много ли мы узнаем, сидючи тут? А сколько раз я предлагал вам посмотреть Баварию!
Позже Веллер, избавившись от общества Шаттерханда, думал еще об одном аспекте подслушанного разговора. Его, конечно, занимала бомба, но было кое-что ещё. Врата. Если бы удалось колонизировать Аместрис… Эти мысли поселились в его голове очень, очень давно, однако же теперь, когда была возможность вытянуть из Элриков или из этого Кимбли прямое руководство к тому, как это сделать, мечта перестала казаться такой уж неосуществимой. В конце концов, он — не Дитлинде, которую сначала ослепило собственное тщеславие, а потом — страх.
Готтфрид закурил, глядя в окно. Надо как следует потолковать с этими алхимиками. Вряд ли они какие-то сверхлюди — он видел раненого Безногого и знал, что человеческая природа хрупка и слаба. Если не пойдут на диалог по-хорошему, придется по-плохому, благо, способов и до него изобретено столько, что уж на его век хватит. А на их запас прочности — тем более.
…Готтфрид Веллер происходил из богатой семьи юристов, однако когда пришла и его пора оправляться в университет, он неожиданно выбрал вместо юридического — медицинский, чем изначально восстановил против себя отца и дядьёв. Его поддержала лишь тётка, Магда Веллер. Годами позже семья переменила своё отношение к нерадивому, но чрезвычайно способному и волевому наследнику, а уж когда война собрала свою кровавую жатву, жертвами которой пали, в том числе, и многие Веллеры, причин для неудовольствия и вовсе не осталось. Так Готтфрид унаследовал почти всё состояние некогда большого семейства. Тётка лишь вздыхала, сетуя на то, что передавать-то некому: сама она была незамужней и бездетной (хотя позже в моменты «производственной необходимости» любила рассказывать о своих якобы существующих детях), да и племянничек тоже не спешил обзаводиться семьёй.
Впрочем, по мнению Магды, это было даже к лучшему: она опасалась, что Готтфрид женится на Дитлинде, с которой познакомился в университете, а, несмотря на хорошее происхождение и образование, эта девица категорически не нравилась фрау Веллер. Поэтому, когда она вышла замуж, Магда вздохнула с облегчением, периодически нервно поджимая губы, узнав, что Готтфрид продолжает поддерживать общение с ныне фрау Эккарт. Даже когда она однажды увидела Дитлинде с маленьким сыном, всё же вопреки здравому смыслу вглядывалась в черты мальчонки, с явным облегчением не обнаружив в нём ни малейшего сходства с племянником.