Зольф тяжело вздохнул и, осторожно подняв бесчувственную девушку, положил ее на переднее сидение «семёрки» и направился в госпиталь. Вот радость их персоналу — опять он! Передав бывшую подчиненную в руки врачей и получив директиву дождаться полиции — опять! — Кимбли достал из внутреннего кармана записную книжку. Похоже, у фройляйн Мозер дома не было телефона. Он задумался, кого можно обрадовать новостью — его совершенно не интересовала жизнь бывшей машинистки. К Берте он относился слишком тепло, чтобы беспокоить её звонком посреди ночи. Но оставалась еще одна прекрасная кандидатура.
— Могу я услышать фройляйн Вайс? — его голос был воплощением самой любезности и галантности. — Да, разумеется, я в курсе, который сейчас час. Да, благодарю.
Ева тут же примчалась, взяв такси и успев извести себя по дороге, — всё, что ей сказал равнодушным голосом Кимблер, звучало как «ваша подруга в больнице, так как бросилась под колёса моей машины». Спасибо, хоть адрес сказал… При виде начальника у девушки в душе поднялась настоящая буря: вот он, истинный виновник всех бед крошки Гретхен!
— Будьте вы прокляты! — Ева совершенно перестала владеть собой и набросилась на стоявшего поодаль с отрешенным лицом Зольфа.
Он немало удивился, увидев растрепанную рыжую фурию с горящими гневом глазами. Едва успев перехватить ее за руки, он с силой оттолкнул ее к противоположной стене.
— Вы с ума сошли, — прошипел Кимбли сквозь зубы, — держите себя в руках.
— Молодой человек, — обратилась к Зольфу вышедшая из палаты Гретхен совсем молоденькая медсестра, — я должна вам сообщить, что свежих повреждений нет, но она беременна и…
— Меня это не касается, — отрезал Кимбли. — Рассказывайте о состоянии юной фройляйн кому-нибудь другому. Меня интересует только то, что я и мой автомобиль тут не при чем.
Ева, стоявшая у стены словно приклеенная, шумно втянула сквозь зубы воздух.
— Да, но… — медсестра нервно теребила полы белого халата, — у неё всё тело в синяках…
Зольф поджал губы — вот только не хватало ему ещё и оказаться виновным в том, что он сбил человека.
— Вы хотите сказать, что причина этого — мой наезд на неё? — Кимбли был практически на пределе.
— Мы не уверены, доктор разбирается…
— Разберитесь с этим поскорее, я уверен, что даже не задел её, — он стиснул зубы. Похоже, Рубер всё же не дождётся его этой ночью.
Еве казалось, что всё происходит в дурном сне. Её Гретхен, её подруга, её принцесса… беременна? Неужели это и правда могло случиться с крохой Гретхен, такой чистой и трогательно невинной? Неужто потаскуха Йоханна была права? Но откуда синяки — что этот изверг Берг с ней делал? Должно быть, Гретхен долго и честно сопротивлялась омерзительному чудовищу, и, разумеется, этого бы не произошло, если бы не Кимблер. Еве показалось, что глаза заволокла белая пелена.
— Это всё вы! — она во второй раз бросилась на начальника, метя коротко остриженными, но острыми ногтями тому в глаза — он ответит ей за всю боль! И за ту, которую она, Ева, испытывала сейчас, слушая сбивчивые пояснения медсестры, и за ту, что причинил Берг крошке Гретхен!
— Это вы виноваты!
Кимбли оттолкнул Еву, но та бросилась снова. Молодая медсестра уронила папку и пронзительно закричала. Зольф с чувством отвращения, написанном на лице, дал Еве звонкую пощечину, схватил её за запястье и заломил руку за спину.
— Отпустите! Я не стану больше у вас работать! — всхлипнула она и предприняла попытку вырваться из цепких пальцев.
— Думаю, с завтрашнего дня у директора Берга как раз появится вакантное место, — саркастически заметил Кимбли, рывком подтягивая Евину руку вверх.
Пойманная фурия взвыла от боли и, обмякнув, принялась шумно и тяжело дышать.
— Что здесь происходит? — зычный бас доктора Краузе заставил всех замолчать.
— Доброй ночи, — ухмыльнулся Зольф, — одной рукой продолжая удерживать глотающую слёзы от боли и обиды Еву, второй вытирая лицо и убеждаясь, что до крови она его так и не расцарапала. — Доктор, у меня две просьбы — сделайте мне, пожалуйста, уколы от бешенства. Или, на худой конец, от столбняка — кто знает, что за заразу переносит эта ненормальная. И вызовите каких-нибудь бравых ребят из соседнего корпуса — она на людей бросается.
— Это вам опять предстоит разговор с полицаями? — Краузе посмотрел на ночного визитёра поверх очков. — Умеете же вы вляпаться в дерьмо, право слово.
***
Хан, войдя в госпиталь и увидев ждущего его человека, мысленно застонал — опять он! То ли он наконец-то и правда в чем-то виноват, то ли его удаче можно только посочувствовать. Прежде чем комиссар завязал разговор с химиком, он удалился с доктором Краузе для выяснения подробностей. Подробности вызвали у Маттиаса недоумение: тот факт, что девушка беременна, разумеется, его не удивил — он достаточно пожил на белом свете, чтобы заметить, что такое иногда случается с лицами женского пола. Его скорее удивило количество синяков на теле больной — старых, новых, больших, маленьких… Хан повидал всякого, но подобные случаи ему были искренне непонятны и вызывали некоторый ступор вкупе с отвращением. В представлении Маттиаса любимую женщину стоило оберегать и окружать заботой и нежностью, особенно в таком уязвимом состоянии, а иначе — зачем?..
— Вы были знакомы с потерпевшей? — Хан не мог взять в толк: неужели это все дело рук химика?
— Был, — Кимбли уставился в глаза полицейского.
Маттиас привык к большей разговорчивости Зольфа. Что сейчас значило его поведение? Его причастность к травмам девушки? Или химик, как любой нормальный человек, попросту не был склонен вести светские беседы в предрассветный час вне собственного дома с официальными лицами?
Пауза затягивалась.
— Вы знали… о её интересном положении? — нарушил повисшее молчание Хан.
— Нет.
Снова пауза. «Черт возьми, насколько легко было с ним разговаривать по обстоятельству дела о взрыве, и что это сейчас?» — думал комиссар. Можно подумать, полиции делать нечего, как по ночам обсуждать дорожные происшествия, вытягивая по слогу из фигуранта дела!
— Вы… — Хан замялся. — Имеете непосредственное касательство к её… интересному положению?
Кимбли сцепил руки в замок, касаясь большими пальцами подбородка и испытующе посмотрел на комиссара.
— Вы хотите спросить, не от меня ли она беременна? — голос сочился ядом.
— И имеете ли вы отношение к синякам на ее теле, — выпалил Хан.
Кимбли усмехнулся. Его начинало забавлять происходящее. Как этот тип вообще работает в полиции, если такие вопросы вызывают у него такую живую реакцию? Впрочем, к подобным человеческим проявлениям он привык ещё в прошлой жизни, в том самом мире, где одним хлопком в ладоши или щелчком пальцев можно было сравнять с землёй или утопить в огне целый квартал, а то и больше.
— Нет и нет.
Маттиас поправил очки. Химик уже порядком утомил его своим нежеланием идти на нормальный диалог.
— Знаете ли вы, кто послужил причиной?
— Нет, не знаю, — Кимбли пожал плечами. — То, что мы — сотрудники одного предприятия не означает, что я спал с ней. Или держал свечку. Может, мы перейдем к сути дела? Я и так пропустил важную встречу.
Хан смешался — свидетели ему попадались разные, но от этого человека он не ожидал такого поведения. Выслушав сухой, но информативный рассказ Зольфа об инциденте, комиссар тяжело вздохнул — похоже, этому человеку опять посчастливилось оказаться не в то время не в том месте.
— Где вы научились так водить машину? — Хан не был уверен, что все их полицейские водители сработали бы так же гладко.
— В армии, — пожал плечами Зольф.
***
Хан уже собирался домой, как его отправили на срочный вызов. Комиссар удивился, когда понял, что вызвали его в церковь, но еще более он удивился, когда увидел, что послужило причиной вызова: из-под двери исповедальни на пол натекла лужа крови. Много крови — словно кто-то поглумился и зарезал внутри козла. По крайней мере, эту гипотезу выдвинул раскрасневшийся и уже изрядно пахнущий шнапсом пастор Фридрих. Надеясь, что всё это глупая шутка антирелигиозных фанатиков, Маттиас в присутствии пастора и ещё нескольких сотрудников полиции открыл кабинку.