Богатство идей, живость его мысли, его необычайное видение в науке и изобретательность — все это могло быть воспринято наиболее полно теми, кто вступал с ним в контакт и имел воз можность слушать его или беседовать с ним. Он всегда был го тов к дискуссии, и в тот момент, когда не был занят на опытах, Павлов охотно обсуждал проблемы, связанные с эксперимен тальной работой лабораторий, или более общие вопросы, такие как потенциальная сфера и практическое применение учения об условных рефлексах. Эти дискуссии являлись ежедневным обы чаем жизни его лабораторий — они рождали высоковозбуждаю щую атмосферу для коллективного труда и давали каждому удовлетворение в сознании своего участия в работе этой школы как целого.
Павлов пришел к своим открытиям благодаря процессу, кото рый Ньютон назвал «непрерывным думанием над предметом». Скромность этого определения может внушить мысль, что лю бой человек, кто тренировал себя путем упражнения своих умственных способностей к «непрерывному думанию», может делать это по своей воле. Конечно, это не так, ибо непрерывное думание о каком-нибудь вопросе является столь трудным про цессом, что многие люди, если не большинство, не способны этого делать.
Я применил это выражение в отношении Павлова, хотя думание для него было нечто иное, что не всегда помогало ему рабо тать: это была страсть, которой он не мог противостоять, и эта страсть нагнеталась, потому что думание приходило к нему в виде новых идей так непринужденно и было так плодотворно, что, применяя его собственное выражение, оно «было его посто янным существом», подкрепленное положительными результа тами его открытий.
Для Павлова характерно то, что он не любил нерешенных проблем и желал найти скорее временное решение, чем не иметь никакого ответа. Было очень интересно следить за тем, как он постепенно модифицировал и развивал свои идеи, пока они не начинали его удовлетворять. И здесь, если позволительно откло ниться от темы, я хотел бы рассказать об одном эпизоде, очевид цем которого я был сам. Одна из сотрудниц Павлова, женщина, не отличавшаяся особенно критическим умом, пришла однаж ды к нему за объяснениями в связи с опытом, который она про вела. Павлов, в этот момент занятый чемто другим, попытался избавиться от нее, высказав, очевидно, неправильное и даже не Павлов — ученый и человек 445 сколько наивное суждение. Позже, когда он обсуждал с нею ее опыты, она процитировала его «объяснение». Павлов рассвире пел и спросил: «Кто сказал вам такой вздор?» — затем расхохо тался, когда он узнал, что этот «вздор» был его собственными словами. Павлов обнаруживал большую эластичность ума при создании новых концепций. Он был готов признать ошибки и отрекался от идей, даже если они были дороги ему, когда убеж дался в их необоснованности. Даже если он пылко защищал ка куюлибо концепцию и оказывалось, что он ее трактовал догма тически, то никогда не утрачивал присущую ему способность к самокритике и даже к скептицизму.
Он мог рассматривать себя и свою школу как разведыватель ный отряд и был способен говорить, что в отношении некоторых проблем «мы еще слишком грубы» и «другие исследователи дол жны пытаться решать их». Это и было причиной того, что он любил видеть своих учеников идущими своим собственным пу тем и отклонившихся от обычаев его школы. Он знал, когда их следует подвергнуть острой и неистовой критике. И поскольку его школа была сконцентрирована, он обозревал ее всю, и поэто му всякая работа, опубликованная под его руководством, оста валась в гармонии с его учением.
Я вспоминаю заседание, на котором известный советский ги столог атаковал теорию Павлова о локализации функций в коре на основании современных гистологических данных. Павлов за щищал свою теорию с необычайной энергией, безжалостно раз рушая аргументы своего оппонента. Казалось, что он убедил свою аудиторию, что эти контраргументы, которые он выдвигал, были неопровержимы. Но хорошо его знавшие были убеждены, что Павлов не забудет возражений и обвинений своего оппонента. И действительно, когда на одной из своих недельных конференций он прочитал свою статью об условных рефлексах (предназначен ную, я думаю, для энциклопедии), там не было ничего о локали зации функций в коре. Когда Павлова спросили, почему он ни чего не написал о своей теории локализации, он ответил, что в этой статье хотел бы иметь дело только с предметом, в котором абсолютно уверен, эту же теорию не считает достаточно доказан ной, и процитировал возражения гистолога, с которым он так ожесточенно спорил.