— Помолчи, Пауль, не траться, — сказала Хельга. На ее неестественно бледном лице блестели капли пота — Палваныч был тяжким грузом.
Всезнайгель поднес палец к губам. Изумрудные глаза колдуна полыхнули недобрым огнем. Шепнул:
— Что-то не так.
И тут же справа и слева от отдыхающих путников «ожили», взорвались сугробы, и из них выскочили люди в белых маскировочных плащах. Шестеро лучников и один мечник, очевидно командир.
— Не двигаться! — приказал главный. Тилль поднял руки и спокойно заговорил:
— Мы граждане дружественной…
— Молчать, — рявкнул главный. — Пойдете с нами. Арестованы.
Всезнайгель прошептал спутникам:
— Никаких резких движений, господа. Пауль, не зовите своего черта. Николас, не колдуйте со Знаменем. Не сейчас.
— Я уже попробовал, — пробурчал Коля, осторожно вставая. — Знамя все еще не действует.
Палванычу и вовсе было не до вызывания черта — уставшему раненому прапорщику стало хуже. Хельга Страхолюдлих и сам Тилль попросту выдохлись, а два усталых мага против лучников…
Сдаваться так сдаваться.
Разоружив путников, вояки встали в конвой. Двое здоровяков подхватили Дубовых под мышки и понесли его. Остальные ни на миг не ослабляли бдительности. Процессия двинулась. При этом главный сказал от силы три слова. Военная дисциплина и выручка местных солдат не требовали долгих объяснений.
Попытки Всезнайгеля разговорить командира окончились полным провалом: тот не отвечал на вопросы. На уме у Лавочкина навязчиво крутилась фраза из фильма про Штирлица: «Характер нордический». Да, бойцы Труппенплаца идеально ей соответствовали.
«Все равны, как на подбор, — усмехнулся Коля. — Вон, Палваныч отключился, а они его тащат, словно младенца. Терминаторы натуральные».
Конечно, солдаты не были железными. Через полчаса пленные и конвой выбрались из сугробов на дорогу. Главный поднял руку, все остановились. Прапорщика передали другой паре бойцов, и зловещий поход продолжился. После третьей смены был недолгий привал. Потом — новый цикл. И еще.
Стало смеркаться.
Монотонная ходьба усыпляла и отупляла. Пленники впали в своеобразный транс. Коля грезил, автоматически переставляя ноги. В какой-то момент он почувствовал тепло в пояснице и понял: нагревается Полковое Знамя, обмотанное вокруг его талии.
— Рядовой Лавочкин… — позвал солдата знакомый голос.
— Знамя? Ты?
— Да. Догадливый ты наш. — Парень услышал смех. — Даю главную вводную, рядовой. Твой бандитский дружок Рамштайнт заштопал дырочки на моем теле. Швеи были умелые, работу выполнили на совесть. Нитки тоже не подкачали — они свиты из гривы единорога. Если ты не в курсе, это священное животное. В общем, мое выздоровление не за горами.
Коля потер руки.
— Рано радуешься, — строго сказало Знамя. — Твоя основная задача на период моего выздоровления такова: не обращаться ко мне за помощью, но и не снимать. Знаю я вас, хитрецов. Раз нельзя пользоваться, то лучше убрать от греха подальше. Со мной этот номер не пройдет. Мы с тобой связаны, солдат. Между прочим, на мне есть капли твоей крови. Так что ты, как говорят, собственной кровью искупил… Имей в виду, мы крепко связаны.
Коля почесал зудящую щеку. Его беспокоили заживающие царапины, оставленные осколками Белоснежкиного зеркала.
— Терпи, казак, — съязвило Знамя. — С твоей помощью я верну силы к тому моменту, когда тебе придется схлестнуться с главным врагом. Нас ожидает ответственная миссия, рядовой. А пока обходись смекалкой. Кстати, ты сможешь многое угадывать, точнее, считывать у людей из разума. Но не обещаю, что этот талант будет стабильным. Не дрейфь, в общем. Я подам тебе сигнал, когда приду в норму. И тогда нашим врагам ох как не поздоровится. Держись, а там прорвемся.
— Я тебе прорвусь. Ты мне целое нужно, — робко пошутил рядовой.
— О, молодцом! Юморишь — похвально. А теперь я бы на твоем месте резко залегло, знаешь ли, — быстро проговорило Знамя, и в уши солдата ворвался зубодробительный звук взрыва.
Коля распахнул глаза. С сумеречного неба вереницей падали огненные шары. Вокруг стояли дома — процессия находилась в каком-то городе. Конвойные сжимали с руках бесполезные луки. От первого взрыва очнулся даже Палваныч. Все это Лавочкин увидел мгновенно, а в следующую секунду он истошно заорал:
— Ложи-и-ись!
И, крича, прыгнул в придорожную канаву, заваленную снегом. Все последовали совету рядового.
Протяжное «и-и-и!» Лавочкина слилось с таким же звуком, испускаемым падающим шаром, потом огненный снаряд врезался в один из ближайших домов. Земля сотряслась от мощнейшего взрыва.
Посыпались обломки камня, тающий на лету снег и мелкое крошево.
Рядовой закрыл голову руками. В них забарабанило, затем все кончилось. В ушах звенело, тупо болела левая нога — на нее со всего размаху приземлился командир труппенплацского отряда. Коля осмотрелся. Прямо перед его лицом валялась чайная ложечка. Чуть дальше ворочался Палваныч, умудрившийся прикрыть своим телом Хельгу.
Теперь землю трясло непрерывно — бомбежка выдалась неслабая. Лавочкин глянул в темное небо. Между облаками стремительно пронесся мутный крестообразный силуэт. «Самолет?! — подумал парень. — Да, нет же, откуда он здесь! Это наверняка парящая птица. А на ней сидит паразит, сбрасывающий снаряды. До чего дошел прогресс, елки-ковырялки…»