– А если от твоего согласия зависит хоть в какой-то мере ее судьба?
Прозвучи его голос вкрадчиво, я бы ушла. Но он произнес вопрос заботливо и твердо.
– В каком смысле? – удивилась я.
Он помолчал. Потом, скривив рот, заговорил:
– Человек убит…
– Он обокрал Верку.
– Это ее слова.
Измайлов снова замолчал. Он будто в чем-то сомневался, на что-то решался, чем-то рисковал. Посмотрел мне в глаза.
– Если я хоть на йоту разбираюсь в людях, с тобой бессмысленно играть в прятки. Если я хоть на йоту разбираюсь в преступлениях, искать надо где-то близко. Ты навязываешь мне одну помощь и отказываешь в другой. Полина, соседка видела, как Вера входила в подъезд в час дня.
– Обозналась, – решила я.
– А секретарша уверила Сергея, что никакого списка ей не давали. И не опознала Веру ни по описанию, ни позже по фотографии. С комментарием, мол, торговок много ходит, и все они на одно лицо.
– Виктор Николаевич, она и должна открещиваться. Иначе может всплыть вопрос о деньгах, которые ей вложили в список.
– Правдоподобно, – похвалил меня он. – А теперь прикинь, каково искать убийцу, когда все лгут?
Возразить было нечего.
– Так Верку подозревают как убийцу?
– Почему нет?
– Потому что она все сделала, чтобы ее заподозрили.
– Для неподготовленного убийства типично. Действуют в состоянии аффекта, а потом, опомнившись, начинают спасать шкуру.
– Виктор Николаевич, вы нормальный, умный человек. Да его с таким же успехом могла порешить и Анна Ивановна. Увидела трезвонящим в Веркину дверь, подумала, что он жаждет вернуться, чтобы заливать ее раз в неделю, сгоняла к себе за молотком, тюкнула по черепу и домой.
– Откуда взялся молоток? – улыбнулся он.
– Не знаю. Просто Верка описывала голову, как размозженную, вот я и…
– Ясно, оставим Веру. Я сам не считаю, что она виновна. Меня интересует ее сосед. Слава, да?
– Виктор Николаевич, как вы можете! Нельзя же подозревать всех подряд, поквартирно.
– Успокойся, поразмысли. Как сидел убитый?
– Привалившись спиной к Веркиной двери, – отрапортовала я.
– А удар был нанесен сзади.
– Тогда он не к Верке приходил.
– Наслаждение с тобой возиться. А к кому?
– В соседнюю квартиру, – вздохнула я, избегая имени Славы.
– И оставил отпечатки пальцев на звонке этой самой соседней квартиры, – подтвердил Измайлов.
– Что теперь?
– Продолжим.
– Не выйдет. Ни буквы не выговорю, пока не поедите.
– Шантажистка в квадрате.
– В шестнадцатой степени, не обольщайтесь.
– Будь по-твоему. Третий день все по-твоему, я себя не узнаю.
– Это остаточные явления ушибов.
– Полина!
– Несу, несу. Щи наверняка готовы. В них тоже черт знает что плавает. Но будете выпрашивать добавку.
Я вновь задействовала сервировочный столик. Пока Измайлов насыщался, я соображала. Итак, как это ни грустно, он надо мною в открытую издевался. Юрьев с Балковым и еще кто-то сейчас наводят справки о покупке Славой квартиры в домоуправлении, проверяют связи убитого, возможно, обыскивают его жилище. И к вечеру что-то с чем-то пересечется, и убийца будет вычислен. Потом его возьмут. Но как ловко Измайлов заставил меня увлечься, разгорячиться. Не многовато ли господин полковник себе позволяет? Этим я и поинтересовалась после десерта.
– Полина, припомни вашу пирушку в деталях, – серьезно сказал он. – Не вспоминал ли кто-нибудь спьяну прошлое? Не называл ли имен? Дело в том, что Слава не ночевал дома с субботы на воскресенье и с воскресенья на понедельник. На работе его тоже нет. Он никого не предупредил. Он исчез.
– Это ваш следующий прикол?
– Если бы.
– А он убийца или жертва? – заволновалась я.
– Откуда мне знать, – мрачно рыкнул Измайлов.
И от этого нескладного предложения мне стало не по себе.
– Я толком ни в чем не разобралась. Верка висла то на Славе, то на Викторе. Слава вроде предпочитал Нору. Во всяком случае, они часто танцевали. Но я слышала, что он консультировался с ней насчет балансового отчета и какого-то налога. Виктор заигрывал со мной, впрочем, не слишком. Хвастался комфортом и уютом. По-моему, он слегка недоволен тем, что у Славы двухкомнатная. Спрашивал, сколько стоит четверть рекламной полосы. Верка все пытала его, почему он именно в нашем доме купил квартиру. Он огрызнулся: «Друг посоветовал». Понимаете, Верка сразу полезла к имениннику с разговорами по душам: кто родители, где учился… А он ее отбрил, дескать, не твое собачье дело до моей кошачьей жизни.
– Спасибо, что напомнила. Слушай, у Норы сколько собак?
– Две таксы. Такие хорошенькие.
– А гавкают, как двадцать две.
– Виктор Николаевич, вы идеальный сосед, всегда на работе. Но горластость этих собачек – преувеличение Анны Ивановны. Они лают, только когда в дверь стучат.
– Полина, они лают постоянно.
– Может, потому, что к вам все время кто-нибудь ломится? Квартиры впритык, они слышат чужих и возбуждаются.
Он не ответил. Сосредоточенно смотрел мимо меня.
– Отдыхайте. До свидания, – поднялась я.
– Пока.
Я уже выходила из спальни, когда он глухо окликнул:
– Полина!
– Что, Виктор Николаевич? Мясо пусть до завтра в маринаде купается, вкуснее будет.
– Пусть хоть год. Этот Виктор заигрывал не слишком или ты скрытничаешь?
Я готова была броситься ему на шею. Планеты моей судьбы плавно кружили в не такой уж дрянной Вселенной. Но, Измайлов, милый, ты же сам ловишь кайф от труднодоступного, это я усвоила.
– Если правда в интересах следствия, – потупилась я. – Пришлось соврать от неловкости. Не заигрывал он со мной.
– Совсем? – его голос обрел звучность.
– Совсем. Он приставал, лез, домогался. Извините.
Почти мой полковник побледнел. Я поспешила выскочить из его дома. Мы с Измайловым были дебилами. Позволь он себе ревновать и беситься, и признайся я сразу, что Виктор вот уже три месяца регулярно зовет меня замуж… Тогда вечером я бы, возможно, посоветовалась с полковником, как отвадить страстного коммерсанта. И вдруг да его совет изменил бы обстоятельства следующего утра.
Глава 7
Вечер понедельника выдался еще отвратительнее, чем день. Потому что нашествию Виктора я предпочла бы присутствие слесаря. Виктор перехитрил меня, как невесту без места. В дверь позвонили, я увидела в глазок Нору, зазывно помахивающую бутылкой шампанского, и доверчиво открыла. Ввалились трое: Нора, Верка и Виктор.
– Тебя еще мент не ухайдакал? – Проявила заботу Верка.
– Виктору Николаевичу Измайлову я по-соседски помогаю адаптироваться к костылям, – твердила я, отступая под их напором. – Так получилось, что я назвалась груздем.
– Добрая? – прошипел Виктор. – Жалеешь не всех подряд, а кого жалко?
– Вить, по морде не желаешь? – осведомилась я.
– Я не хамлю. Мы о Славике пришли разговаривать.
– Поля, это тревожно, – предупредила Нора.
– Четверо нас осталось вместо пяти, – подныла Верка. – Десять негритят решили пообедать…
– А где маленький? Мы ему машинку притащили.
И Нора протянула большой пакет с пожарным автомобилем.
– Я на такую машинку три месяца зарабатываю, – отстранилась я.
– А мы скинулись, – утешила Верка. – Бери. В подъезде жить страшно. Пусть хоть дите, ангелочек, порадуется.
Я знаю: когда мужчина согласен делить славу щедрого дарителя с не имеющими отношения к подарку женщинами, у него серьезное замыкание и света в голове еще долго не будет. Но и сделать вид, будто потратиться на такую игрушку чужому ребенку – плевое дело, я тоже не могла. Поэтому я посмотрела на Виктора честно и благодарно. А он как-то посветлел лицом, в котором проявилось внеполовое томление. Вот этот взгляд и тревожит меня до сих пор, когда сынуля требует воды для заправки своего технического чуда.