Марик же связался с Кишиневом и сказал барду, мол, день задержки, три часа дороги дизелем, -- и лишний полтинник в кармане. Не желаешь ли?
Бард возжелал.
В итоге он получил сверхплановый довесок к зарплате, дамы -- любимого барда, а вся остальная одесская КСПшная общественность -- бесплатный концерт классика.
И тогда жена Марика Лариса объявила, что отныне на базар будет ходить исключительно он.
Благородный порыв.
Из фольклора. (Речь идет о другом уральском авторе, ставшим классиком благодаря одной из первых своих песен.)
Диалог:
-- N согласился дать благотворительный концерт.
-- Как, неужели бесплатно?
-- Нет, но -- за рубли!
Нам песня строить и жить помогает.
Рассказывает Игорь Грызлов (Москва), хотя Борис Жуков утверждает, что слышал эту историю из других источников и о других героях.
В 60-е годы, когда песни Окуджавы как-то сами собой легализовались, сразу несколько известных композиторов-песенников вдруг проявили интерес к возможному сотрудничеству с ним. Булат Шалвович, в ту пору еще стеснявшийся своего вторжения на "чужую территорию", не решился им отказать. Ничего путного из этого сотрудничества так и не вышло (пока на горизонте не появился Исаак Шварц), но в одном случае оно зашло настолько далеко, что увлекшийся мэтр пригласил своего будущего соавтора к себе домой. До этого Окуджаве ни разу не случалось бывать дома у людей с таким уровнем жизни (ведущие эстрадные композиторы имели самые высокие легальные доходы в СССР), и увиденное его прямо-таки ошарашило. Когда он вновь обрел способность говорить, он спросил:
-- Имярек Имярекович, откуда все это?
Маэстро снисходительно похлопал его по плечу:
-- Песни надо писать, молодой человек!
Вариант Михаила Столяра, слышавшего нечто аналогичное от Александра Городницкого.
Однажды спускаясь в лифте, Булат, которого тогда еще нечасто величали Шалвовичем, "подобрал" двумя этажами ниже жившего там Илью Резника, великого поэта-песельника, и, подивившись разнице в одежде своей и известного "профи", произнес слова о том, что -- вот, мол, я поэт, писатель, у меня книжки выходят, а такой красоты писаной, как твои, Илюша, наряды, близко не видывал.
На что его визави и ответил:
-- Песенки надо писать, Булатик!
Другую историю рассказал Павел Маловичко.
Сергей Волобуев (автор, исполнитель, член квартета, а ныне -- еще и президент КСП) и его приятель и сосед по дому Саша, оба с женами, приехав "дикарями" на двух машинах, отдыхали неподалеку от Туапсе. Их палатки стояли на территории лагеря "Орленок", а точнее в районе вечно строящейся второй очереди, где сторожа за разумное вознаграждение пускали постояльцев в тенек под деревьями метрах в двухстах от берега.
И захотелось мужикам выпить. Но жены были начеку, денег не давали и далеко не отпускали.
Тогда парни сказали, что в фотоаппаратах кончилась пленка и надо сходить купить новую. Засим и были отпущены с копейками в кармане и в одних шортах в близлежащую Новомихайловку.
В Новомихайловке пленки не оказалось. Надо ехать в Туапсе, а это 45 километров, один проезд дороже пленки.
Однако сели в проходящий междугородний "икарус". Без билетов.
Первым делом Александр обратился к водителю:
-- У вас тут петь можно?
-- Это -- как пассажиры, -- ответил тот.
Саша адресовал свой запрос в салон. Народ безмолвствовал, уткнувшись во что у кого было: мало ли что за псих, в шортах-то!
Саша воспринял молчание как знак согласия и начал. Сергей подпевал.
Репертуар их был разнообразен -- от авторской песни до романса и от народной до оперных арий, благо Сашин голос позволял. Плюс природный артистизм.
Народ оживился.
-- А вот как бы на стакашку наступить, -- возвестил Саша, -- так мы б еще ловчее спели!
У одной тетки нашлась бутылка шампанского, у другой -- домашнего вина, у мужика -- водка. Сгодилось все.
В Туапсе была куплена пленка и истрачены все деньги. И мужики пошли к автовокзалу, где скучали таксисты. Там, кроме песен, пошли в ход анекдоты, в изложении которых Саше равных не было.
Короче, таксист, доставивший их на место дислокации, на прощанье спросил:
-- Мужики, я вам ничего не должен?
Честные два мега.
Рассказывает Берг:
-- Дело было в Москве в середине 90-х.
Заканчивается мой концерт в ЦАТе. У сцены меня отлавливает молодой человек и спрашивает, не могу ли я спеть 2-3 песенки на вечере, посвященном 40-летию яхтклуба МГАХМ (Академии химического машиностроения, если не ошибаюсь). Профком выделил вполне приличную сумму, и они могут...
Я сказал, что еще не знаю, буду ли свободен в тот вечер, а что касается суммы, то за три песенки я ничего не возьму.
Потом выяснилось, что этот вечер у меня свободен, и я созвонился с вышеупомянутым молодым человеком. Звали его Сергей Толмачев.
В назначенный день и час он приехал за мной, но не на машине, ибо МГАХМовцы начали праздновать это событие, видимо, с утра, и водитель оказался недееспособен. Сергей повез меня на такси, и по дороге мы разговорились. Я неосторожно пожаловался на судьбу: мол, делаю апгрейд компьютера и мечтаю добавить 2 мегабайта оперативной памяти (а она тогда стоила 40 долларов мегабайт).
Ну, доехали.
В зале идет концерт. Обстановка раскованная: люди входят, выходят, пытаются танцевать в проходах, кто-то кого-то в голос зовет, разговаривают, выступающих не слышно. А на сцене -- то потные девочки (танцевальная гимнастика), то старые эстрадные зубры (Ирина Бржевская и др.), то романсы...
Среди народа трезвых не видно. В туалете кто-то блюет.
Восемь часов. Вроде бы, время начала моего выступления. Все спокойно. Девять. Десять.
В одиннидцать с минутами конферансье объявляет, что концерт окончен...
Все?
... Но для туристов есть маленький сюрприз.
И выпускают меня.
Выхожу на сцену. В зале человек тридцать. Ну, думаю, три песенки уж как-нибудь, но потом я сюда ни ногой!
Закрываю глаза и завожу "пора-в-дорогу-старину".
Спел. Глаз не открываю. Сейчас еще парочку -- и все...
В это время -- аплодисменты. Явно не тридцати человек. Открываю глаза -- полный зал! Трезвых! Осмысленных! Откуда они все повылазили?
Короче, через час собираюсь заканчивать -- не дают, требуют "пора-в-дорогу-старину".
-- Да я ведь уже пел ее!
-- А нас не было.
Пою. Схожу со сцены. Наперерез бросается Толмачев с горящими глазами:
-- Будут! Будут тебе два мегабайта!
И таки добыл!
ДоСТОинство СТАтуса.
Во второй половине 80-х, когда вполне нормальным (а главное -- едва ли не предельно реальным по возможностям большинства клубов) гонораром считался "полтинник" -- 50 рублей, среди
Звериные нравы бардов.