— Да не мешало бы, Софья Илларионовна.
Под вечер, когда еще не зажглись газовые фонари на улицах и фигуры прохожих расплывались в предвечерием тумане, Джабадари пошел на Пантелеевскую: необходимо узнать, готовы ли к переезду.
Вошел во двор, подошел к флигельку: окна светятся, условный знак — на окне. Все спокойно, благополучно. Он мельком взглянул в окно. Однако что это? И не думают собираться. Сидят за столом, пьют чай. Батюшки! Он чуть не вскрикнул. Никак за столом Петр Алексеев! Откуда взялся? Джабадари заволновался. Встречи с Алексеевым ждал меньше всего. Вот это сюрприз. Но почему не спешат, не торопятся?
Еще раз заглянул в окошко — пьют чай, смеются.
«Надо поторопить».
Вошел и еще в передней услыхал знакомый веселый смех Михаила Чикоидзе и шутки Петра Алексеева.
Джабадари, не снимая пальто, вбежал в столовую.
— Господа, не понимаю, зачем вы медлите. Всем надо сейчас же уйти с квартиры.
Чикоидзе стал отпускать шутки насчет робости Джабадари.
— Садись, Иван Спиридонович. Бетя, налей ему чаю. Пусть успокоится.
Иван Спиридонович и впрямь быстро успокоился. Успокаивало веселое настроение общества — Петра Алексеева, Софьи Бардиной, Бети Каминской, Михаила Чикоидзе, Семена Агапова, Александра Лукашевича и Василия Георгиевского. Только Пафнутий Николаев сидел с серьезным лицом, по смеялся и на шутки не отвечал.
Джабадари поддался общему настроению. Пройдут только сутки после вечера в доме Корсак, и, бросившись на грязную постель в одиночной камере тюрьмы, он будет в отчаянии думать о непростительной оплошности, из-за которой произошел провал центра организации. Почему, почему у него не хватило характера вытолкнуть всех из этого проклятого дома, когда он пошел в него?
Лукашевич, прихлебывая чай из стакана, думал о том, что, в сущности, у всех есть уверенность, что квартира в опасности. Это было почти предчувствие неотвратимой беды. И тем не менее вот сидят, не спешат разойтись, словно испытывают судьбу.
Вдруг распахнулась дверь, и в столовую ворвались жандармы с генералом Воейковым во главе.
Восемь человек за чайным столом оказались окруженными. Джабадари в расстегнутом пальто стоял в стороне. Он успел отдернуть занавеску — увы, флигель со всех сторон оцеплен полицией. Джабадари словно в досаде рванул висящий на окне белый платочек, на этот жест жандармы не обратили внимания. Слава богу, условный знак, означавший, что все благополучно, сорван. Больше никто из подпольщиков не войдет.
— Вы арестованы, — громко сказал, почти прокричал генерал Воейков. Невысокого роста, с пушистыми полуседыми усами, тучный генерал-майор казался куда больше взволнованным, нежели арестованные. Лицо его покраснело от напряжения, на щеках, на лбу показались капельки пота.
Жандармы ждали сопротивления, спокойствие арестованных было для них неожиданным.
Чикоидзе шепнул сидевшему Алексееву рядом:
— Бесполезно. Дом оцеплен. — Он по выражению лица Джабадари понял, что тот увидел в окне.
После минутной паузы Воейков приказал приступить к обыску.
— Обыскать каждого. Не вставать с места! Не двигаться!
Нелегальная литература с квартиры унесена.
Но у Алексеева и Чикоидзе в карманах листки тонкой бумаги с конспиративными адресами. Необходимо выиграть время.
— Господин генерал, а ордер на обыск? Без ордера не имеете права обыскивать.
— Поручик Шишковский, предъявите арестованным ордер на обыск.
Молодой офицер протянул Лукашевичу ордер. Лукашевич внимательно рассмотрел его.
— Господин генерал, на ордере нет подписи прокурора. Вам известно, конечно, что без санкции прокурора обыск не разрешен.
— А, черт! — Воейков был взбешен. Он слишком спешил на Пантелеевскую улицу, чтобы разыскивать в городе прокурора. Позвонил товарищу прокурора Кларку и не застал его. А ведь преступники могли ускользнуть! Ладно, сейчас он привезет им прокурора — сам поедет за ним.
— Штабс-капитан Мацкевич, извольте следить, чтобы никто из них с места не сдвинулся. Никому не вставать. Я отправляюсь за прокурором.
Воейков быстро вышел. Штабс-капитан Мацкевич отослал половину жандармов на кухню. Сам уселся на подоконник.
Бардина разыгрывала гостеприимную хозяйку: Не угодно ли чаю, господин штабс-капитан?
Он буркнул в ответ:
— Нет, спасибо.
В это время Алексеев подал стакан Бете Каминской:
— Налейте, пожалуйста, мне. Заодно и ему тоже… — Он показал на Чикоидзе, не называя его фамилии.
— Мне не надо, — поспешно отозвался Чикоидзе.
— Напрасно, напрасно чаю не пьете, — заметил Алексеев. Но тот так и не повял его. Посмотрел на Алексеева с удивлением и увидел, что Петр будто без цели заложил руку за борт пиджака, потом быстро сунул что-то в рот, запил чаем, повторил движение. Мацкевич в это время перешептывался с прапорщиком фон Берингом.