Наконец Чикоидзе сообразил. Он протянул пустой стакан Бете Каминской.
— Знаете что, налейте и мне. Пожалуй, выпью.
Чикоидзе опустил руку в брючный карман и незаметно разрывал в нем листки папиросной бумаги с конспиративными адресами. Поднес ко рту сжатый кулак, втянул в рот клочья бумажек и запил чаем. Проглотить сразу не удалось — закашлялся и снова глотнул. Мацкевич поднял голову и подозрительно посмотрел на него.
Штабс-капитан, видимо, нервничал. Время шло. Генерал Воейков не возвращался. Арестованные особенного волнения не проявляли. Сидели за столом, пили холодный чай, говорили о пустяках. Сколько Мацкевич ни вслушивался, ничего особенного не услышал.
Джабадари сел на табурет у степы и терзал себя мыслью, почему не убедил всех тотчас уйти из этой квартиры. Ведь знал же, все знали, не сомневались, что будет жандармский налет! Могли уйти.
Джабадари подумал, что нет у членов революционной общины никакого конспиративного опыта. Не научились еще уходить от полиции. Доти, сущие дети. Да ведь и он хорош. Дал уговорить себя. Теперь все кончено. Задержан почти весь центр… Кто заменит теперь Петра Алексеева или Софью Бардину? Кто заменит Лукашевича, наконец, его самого, Джабадари?
Воейков с прокурором Кларком приехали только в двенадцать часов ночи. Кларк во фраке при белом галстуке — разыскали его в концерте. Сначала не хотел ехать с Воейковым, помилуйте, достаточно ему подписаться на ордере. Но Воейков уговорил, привез на Пантелеевскую. Сопротивляться теперь не из-за чего: бумаги, которые могли подвести, уничтожены.
— Обыск? Пожалуйста.
Джабадари, совсем убитый, все время молчал, иногда коротко отвечал на задаваемые вопросы. Алексеев внимательно наблюдал, как жандармы разбрасывают вещи по комнате, настоял на том, чтобы после обыска все собрали и аккуратно уложили так, как было, не допустил обыскивать Бардину и Каминскую, сославшись на известный закон. Себя назвал сразу. Решил, что ни к чему теперь скрывать свое имя. Воейков поверил, что Алексеев, которого он так долго разыскивал и вот, благодарение господу, арестовал, есть главный среди арестованных.
На обыск и писание протокола ушло не больше часа. Когда прапорщик фон Беринг кончил писать протокол ареста и обыска, генерал посмотрел на часы; был второй час ночи.
— Прапорщик фон Беринг, извольте прочесть вслух протокол, затем предложите всем арестованным подписаться под ним.
Прапорщик откашлялся и начал читать:
«1875 года апреля 3 дня отдельного корпуса жандармов генерал-майор Воейков совместно с товарищем прокурора московского окружного суда г. Кларком, офицерами московского жандармского дивизиона штабс-капитаном Мацкевичем, поручиками Шишковским, Петровым и прапорщиками фон Берингом и Ловягиным прибыли в дом жены сенатского регистратора Екатерины Андреевны Корсак, состоявшей по Пантелеевской, где в отдельном флигеле застали пьющих чай за общим столом семь мужчин и двух женщин; при опросе, кто они такие и кто из них хозяин квартиры, одна из женщин, одетая в городское платье, назвалась съемщицей квартиры, но звания своего объявить не пожелала, а просила называть ее Софьей Илларионовой, вторая женщина, одетая в крестьянский костюм, назвать себя не пожелала, а просила звать ее буквой А. Из семи мужчин двое не пожелали объяснить, как их зовут и какого они звания, остальные же пять назвались: 1) московский мещанин Семеновской слободы Семен Иванов Агапов, 20-ти лет… 2) крестьянин Тульской губернии Епифанского уезда Куликовской волости деревни Маховой Василий Григорьев; 3) иркутский мещанин Степан Иванов, прибыл в Москву с месяц тому назад, но постоянного места жительства и письменного вида не имеет; 4) крестьянин Петр Алексеев, более объяснить ничего не пожелал; 5) крестьянин Смоленской губернии Сычевского уезда Баскаковской волости деревни Новинской Пафнутий Николаев. Из двух мужчин, не желающих объяснить своих имен и званий, один назвал себя буквой В, а другой просил называть его буквой Б… Во всех комнатах оказались разные вещи мужские и женские, завязанные в узлы, саквояж, чемодан, каковые вещи опечатаны печатями г. прокурора судебной палаты. Всех опечатанных вещей: сундук — один, кожаный чемодан — один, саквояж — один и узлов — шесть…
…Протокол окончен в час пополуночи 4 апреля 1875 года. Отдельного корпуса жандармов генерал-майор Воейков».