Началась процедура подписей под протоколом. Вслед за генералом Воейковым подписи поставили штабс-капитан Мацкевич, поручики Шишковский и Петров, прапорщики фон Беринг и Ловягин и другие. Последним из них подписался на всю строку товарищ прокурора Кларк, а далее девять задержанных.
Джабадари, не назвавший своего имени, подписался буквой Б, Чикоидзе — буквой В.
Генерал Воейков обтер платочком взмокшее лицо. Ну наконец-то! Центр заговорщиков разгромлен, главные заговорщики захвачены. У Воейкова все основания доложить начальству, что с московской крамолой покончено, надо думать, навек. Допросы, следствие, суд — все теперь казалось второстепенным и маловажным: главари у него в руках. Попробуй кто-нибудь отрицать несомненную победу Воейкова!
Выводили из столовой по одному. Когда жандарм докладывал, что карета с арестованным отбыла, Воейков указывал на следующего.
Алексеева Воейков оставил последним. Жандармы вывели его, крепко держа под руки; двое вели, третий шел впереди.
Карета тронулась, Воейков поехал следом.
Два часа ночи. Москва, еле освещенная газовыми фонарями, давным-давно спит. По булыжным мостовым изредка простучат в темноте конские копыта — ночной извозчик возвращается домой. Воейкову спать не хочется. Нетерпение влечет его в большой, устланный мягким ковром кабинет в жандармском управлении.
Восемь арестованных с Пантелеевской отправлены в Бутырский замок и порознь брошены в одиночные камеры Пугачевской башни.
Алексеева приказано везти в управление, в кабинет генерала Воейкова.
Жандармы ввели его в кабинет, когда генерал еще не вошел. Молча показал на стул — садись. Он сел, огляделся. В глубине кабинета — письменный стол, свет от настольной лампы падает на папки, лежащие на столе.
Вошел Воейков. Он добр от счастья. Он действительно счастлив сегодняшней удачей. Приказывает жандармам выйти. Алексеев слышит, как, затворив за собой дверь, они останавливаются за ней; будут стоять там, пока его превосходительство не кликнет их.
Воейков садится за стол, расправляет усы и почти ласково обращается к арестованному:
— Садитесь поближе, господин Алексеев. Вот сюда, возле стола. Давайте поговорим.
Алексеев пересаживается к столу, отделяющему его от генерала.
— Время позднее, это верно, — говорит генерал. — Я понимаю. Да вы потом выспитесь в камере.
Алексеев молчит.
Генерал раскрывает серебряный портсигар и протягивает его Алексееву.
— Закуривайте, господин Алексеев.
— Я не курю.
— Вот как?
— Да, так.
— И не пьете?
— Рюмку-две могу выпить.
— Значит, не пьете. Весьма похвально. Жаль, что во всем остальном ваше поведение, господин Алексеев, не столь похвально.
— Это смотря с чьей точки зрения, господин генерал.
— С точки зрения закона Российской империи.
— А… Российской империи, — неопределенно произносит Алексеев.
— Да, Алексеев, с точки зрения закона Российской империи. Нам известны все ваши действия и все ваши намерения, направленные против нее.
— А мне они неизвестны, господин генерал.
— Ну что ж, давайте тогда разберемся.
— Разбирайтесь.
— Скажите мне, Алексеев… — Воейкову все труднее сдерживаться, он раздражается все больше и больше. — Скажите мне, Алексеев, давно ли вам знакомы эти студенты?
— Какие студенты?
— Студенты, в обществе которых мы вас застали за чайным столом на Пантелеевской улице.
— А разве они студенты? Я и не знал.
— Но ведь вы давно с ними знакомы?
— Да, наверное, с час-полтора. Искал комнату, дали мне адресок на Пантелеевской улице в доме Корсак. Прихожу — компания чай пьет. Спрашиваю: комната здесь сдается? Не комната, отвечают, а вся квартира. Ну, квартира-то мне не подходит. Я — уходить. А они мне: куда вы, посидите с нами, чаю попейте. Я и присел.
— Послушайте, Алексеев. Сейчас три часа ночи. Стоит ли в такое позднее время разыгрывать комедию? Меня вам не провести. Мне отлично известны ваши тесные взаимоотношения с арестованными сегодня студентами.
— Да что вы, господин гопорал! Стало быть, вам известно обо мне больше, чем мне.
— Извольте отвечать, когда вам задают вопросы! — Воейков уже не сдерживался, он кричал. — Я спрашиваю вас, отвечайте. Вы давали мастеровым книжки читать? Давали?
— Случалось… Давал… несколько раз…
— Книжки, которыми вас ссужали эти студенты? Так?
— А вот этого я не сказал, господин генерал.
— По сказали, так скажете, черт возьми… Назовите книги, которые вы давали читать другим.
— А что называть их. Книжки известно какие для простого народа имеются… Ну, там «Бова-королевич» или этот… как его… «Ванька-Каин»… Какие ж еще?