Всех приводили по очереди.
Почти целая неделя ушла у жандармского майора Нищенкова на то, чтобы установить подлинное имя студента Василия Георгиевского, таинственной буквы А, и Софьи Илларионовой.
Двое продолжали оставаться нераскрытыми — «мещанин Степан Иванов» и человек, назвавшийся буквой В.
Этого В свели на допросе с Николаем Васильевым, и тот признал в нем человека, с которым познакомил его Алексеев. Господин В под именем Федора часто бывал в Сыромятниках.
Филат Егоров посмотрел на арестованного Чикоидзе, сказал, что он вовсе не похож на того, кто давал ему запрещенные книги.
Чикоидзе не открывался. Отрицал, что когда бы то ни было встречался с Николаем Васильевым и с Филатом Егоровым.
— А Петра Алексеева знаете?
— Какого Петра Алексеева? Никакого Петра Алексеева не знаю.
Майор Нищенков на время оставил Чикоидзе в покое и взялся за того, кто назвал себя «мещанин Степан Иванов» и жил по фальшивому паспорту на имя Петра Степанова Мудрова.
Студенту Лукашевичу, который выдавал себя за Степана Иванова, было только 20 лет. Но человек этот был очень опытным нелегальщиком. В прошлом он «ходил в парод», обошел Московскую, Владимирскую и Нижегородскую губернии, в деревнях работал слесарем, плотником, кузнецом, работая, проводил беседы с крестьянами. В Москве поступил на известный завод Дангауэра и был одним из деятелей Всероссийской социально-революционной организации.
Нищенков вызвал Николая Васильева.
— Васильев, посмотрите на этого человека. Узнаете его?
Лукашевич увидел печальное, озабоченное лицо постаревшего в тюрьме Николая Васильева.
«И это наш орел! — мелькнуло в голове Лукашевича. — Наш Николай Васильев, который так много делал для организации!»
— Васильев, всмотритесь в этого человека. Есть ли он тот самый, кто бывал в Сыромятниках в доме Костомарова и назывался Иван Иванович?
Николай Васильев глухим голосом подтвердил, что знал этого человека под именем Ивана Ивановича, он приходил в Сыромятники…
Вызвали Дарью Скворцову, и она подтвердила то же. Добавила, что Иван Иванович хорошо знаком с Михайлой, Федором и Василием.
Майор приказал привести Семена Агапова.
Парень был предан революционной идее, горячо работал, но был вовсе неопытен и плохо проинструктирован руководителями организации.
Агапов показал, что знает этого человека, одно время жил с ним на одной квартире и назывался тогда он Петром Степановичем.
— Глупо, господин Лукашевич, — сказал с раздражением жандармский майор. — Как видите, мы знаем ваше настоящее имя и знаем, что вы бывший студент, хотя вы и пытались уверить, будто вы человек малограмотный.
Лукашевич понял, что дальнейшее упорство его бессмысленно. Когда Нищенков предложил подписать протокол, Лукашевич сначала подписался печатными буквами «мещанин Степан Иванов»; ниже своим обычным почерком поставил:
«Я же — бывший студент Технологического института Александр Осипов Лукашевич».
— Превосходно! — искренне воскликнул майор Нищенков, прочтя последнюю подпись. — Поверьте, господин Лукашевич, так-то гораздо лучше.
Нищенков был отменно доволен. Через несколько дней радость его возросла: тот, кто упрямо продолжал называть себя буквой В, наконец-то открыл свое настоящее имя — Михаил Чикоидзе.
Девятого мая 1875 года майор Нищенков докладывал генерал-майору Воейкову об окончании следствия.
— Все, ваше превосходительство, закончено. Под арестом находится одиннадцать человек: девять взятых на Пантелеевской в доме Корсак, затем Николай Васильев и Иван Баринов. Осмелюсь доложить вашему превосходительству, что Иван Баринов, вовлеченный в преступление другими лицами, и Семен Агапов объяснениями своими содействовали изобличению преступной деятельности. На усмотрение вашего превосходительства оставляю вопрос об освобождении сих двух лиц, полагая освобождение сие не только возможным, но и полезным для дела, очень полезным.
— Полезным? Хм… Так вы полагаете?
— Так точно, ваше превосходительство. За освобожденными будут следить и, если они войдут в сношение с новыми лицами…
— Очень хорошо, майор. Вы считаете, что дело молено считать законченным?
— Полагаю, что так, ваше превосходительство.
— Поздравляю, майор. Можете ставить печати на листах дознания — передадим дело в суд.
— Слушаюсь, ваше превосходительство.
130 листов дознания были припечатаны печатью жандармского майора Пищепкова и вручены генерал-майору Воейкову.
Воейков торжествовал: московская крамола задавлена, заговорщики схвачены. Посмотрим, посмотрим, что скажет теперь Петербург!