Стук усилился. Человек за дверью явно не собирался сдаваться – в ход пошли ноги. Грохот на мгновение заглушил даже голосящий во всю мощь телевизор. Мужчина состроил гримасу безысходности, сел и тряхнул головой. Обведя комнату мутным взглядом, почесал пористый нос и осипшим голосом рявкнул на дверь:
– Кого там еще принесло?! Пошли вон, я никого не звал!
Дрожащей рукой он наполнил стакан скотчем и залпом опрокинул в пересохшую глотку. Передернулся. Ну и гадость. Но как же хорошо!
Надоедливый стук не прекращался.
– Что ж вам так неймется? Заплачу я, заплачу, подождите недельку! Алан Трекер еще никогда должником не оставался!
Трекер с мрачным видом снова отвинтил крышку с бутылки и принялся пить прямо из горлышка. Ну вот, совсем другое дело!
Он поднялся с дивана, подтянул пузырящиеся в коленях штаны и устало вытер лоб.
– То не прогреешь, то врубят отопление так, что задохнуться можно – у собаки и той конура лучше. Дерут втридорога, еще и донимают, – пробубнил он и неуверенной походкой поковылял к двери.
Треск в голове мешал сосредоточиться, дрожащие руки не слушались. С трудом справившись с негнущимися пальцами, Алан щелкнул задвижкой и распахнул дверь. На него испуганно смотрела миловидная блондинка.
Девушка внимательно оглядела Трекера, испуг на лице сменился облегчением.
– Ну, ты даешь, пап! Минут двадцать тарабаню, думала скорую вызывать.
– Джесс, доченька, ты? – Он протер опухшие глаза. – Спасибо, что не забываешь старого идиота.
– Я же звонила два часа назад.
– Да? Извини, дорогая, заснул. Ты проходи, проходи.
Войдя в комнату, Джессика наморщила аккуратный носик и принялась обмахиваться ладошкой.
– Фу-у, ну и запашок здесь! – попыталась она перекричать диктора.
Джессика недовольно посмотрела на голосящий ящик и невольно задержала взгляд. Здание из красно-коричневого кирпича на экране, увенчанное высокой квадратной башней с колокольней и опоясанное изящной колоннадой, чем-то неуловимо напомнило венецианский Дворец дожей, который Джессика видела, путешествуя по Италии еще студенткой.
«…имя этого великого человека – Малколм Фриз! Именно доктору Фризу год назад вручили Нобелевскую премию по медицине, а сейчас он покорил комитет достижениями в физике, химии и литературе…»
Молодой репортер с порозовевшими от мороза щеками эмоционально жестикулировал и скороговоркой выплескивал слова, приплясывая на ступеньках. Какая-то внутренняя пружина не давала ему стоять на месте.
– Па-ап, можно я вырублю твою шарманку, говорить совершенно невозможно?!
– Конечно-конечно.
Джессика распахнула окно и, подняв валяющийся под ногами пульт, нажала на кнопку выключения.
– Просто ужас, до чего ты себя довел, – вздохнула она, перестегивая пуговицы на перекошенной рубашке отца. – Сходи умойся и хоть немного приведи себя в порядок, а я тут приберу слегка.
Трекер кивнул и послушно направился в ванную. Вернувшись, он с удивлением отметил, что занавески задернуты, свет выключен, а на столе красуется праздничный торт с горящими свечами.
– С днем рожде-енья-а те-ебя-а, с днем рожде-енья-а те-ебя-а, с днем рожде-енья-а, ми-илый па-а-па, с днем рожде-енья-а те-ебя-а-а… – бойко запела дочь.
– У-у-у! Совсем забыл!
– Сегодня десятое декабря, тебе пятьдесят восемь стукнуло.
– Спасибо, милая. Вишневый?
– Как всегда, – улыбнулась Джессика.
– Какая же ты у меня красавица! – Алан покачал головой. – Надо же, будто только из «Харви Николса»[1] вышла.
– Нравится, да? – Джессика сверкнула жемчужной улыбкой. – Я теперь всегда так должна выглядеть – мне в газете собственную колонку выделили. Буду со всякими знаменитостями встречаться и о светских новостях писать.
– Поздравляю! Жаль, мамы нет с нами.
Трекер отвел взгляд и незаметно смахнул появившуюся слезу.
– Хватит, пап, совсем уже съел себя. Не виноват ты в этом.
Сознание Алана снова пронзил визг неисправных тормозов и грохот страшного удара. В тот проклятый вечер именно он сидел за рулем злополучного лимузина. Почему, почему он тогда ничего не сделал, не предотвратил этот ужас?
Трекер поморщился и потер занывшее колено. После аварии прошло уже больше года. Он несколько месяцев провалялся в больнице. Сейчас здоровье почти восстановилось, но боль в левой ноге до сих пор давала о себе знать, особенно когда накатывали воспоминания.
А вот Венди не выжила. Из-за него не выжила! Можно же было как-то увернуться от того бетонного блока, ручником затормозить или переключением скорости. В конце концов, мог бы и собой ее прикрыть! Увалень нерасторопный! Среагируй он шустрее, глядишь, ничего и не случилось бы. Алан посмотрел на дочку и покачал головой.