В наставлении мореплавателям было написано: «Остров Св. Елены лежит в 15°15 ю.ш. и 5°43 з.д. от Гринвича. Берега сего острова состоят из высоких каменных утесов и столь приглубы, что для кораблей неприступны, кроме норд-вестового берега, где в двух милях от г. Джемстауна есть хорошая глубина и дно для якорного стояния. Место сие называется рейдом Св. Елены». А далее сообщалось, что островок посреди Атлантики снабжает корабельщиков отменной пресной водою, и поэтому все суда, идущие в Европу из Индии, с Островов Пряностей, из Китая и Южных морей, посещают его рейд.
Однако с недавнего времени остров Св. Елены был окружен неким нимбом — ореолом, наделен некой магнетической силой, притягивавшей не только моряков, но и людей сухопутных.
В тот год, когда наш Дементий тосковал в Бомбейском госпитале, в тот самый год на борт британского корабля «Беллерофон», находившегося неподалеку от французского порта Рошфор, был доставлен низенький плотный человечек в треугольной шляпе и в мундире гвардейских егерей. Не теряя ни минуты, «Беллерофон» ушел в океан. В океане его встретил фрегат «Нортумберленд», и человечек в треуголке был перевезен на фрегат, который тотчас, под всеми парусами, понесся, точно гончая, к острову Св. Елены. В октябре 1815 года «Нортумберленд» встал на якорь на рейде Св. Елены, в двух милях от Джемстауна, и господин в треуголке, из-под которой выбивалась прямая прядь волос, ступил на берег. Так Наполеон Бонапарт, бывший император французов, очутился в своей пожизненной тюрьме.
Пленника стерегли крепче крепкого: на рейде адмиральский многопушечный «Сэр Гудзон», на острове — отряд пехотинцев и кавалеристов. Дом Наполеона в долине Лонгвуд, что милях в десяти от городка Джемстауна, окружали часовые, каждый день начальники караулов получали новый пароль.
А Бонапарт и не помышлял о бегстве; после роковой баталии при Ватерлоо он понял, что карта его бита. Теперь, в долине Лонгвуд, он диктовал мемуары, играл с графом Монтолоном в бильярд, изредка выезжал на прогулку, похварывал, угасал…
Офицеры «Королевского грифа» надеялись хоть краем глаза увидеть знаменитого полководца. Но исполнить это желание оказалось так же трудно, как поставить яйцо на острый конец. Капитан Гривс был настойчив, почтителен, был дерзок, но генерал Лоу отказал, ссылаясь на строжайший запрет правительства. Гривсу ничего не оставалось, как мысленно послать губернатора ко всем чертям и сердито приказать боцману поскорее «налиться водой». Боцман Пит снарядил баркасы. Баркасы потянулись к устью ручья.
Матросы, среди них и Дементий, таскали воду в парусиновых ведрах, наполняя большие дубовые бочки.
Рядом с ручьем вилась каменистая дорога. Оживленной ее не назовешь. Посыльный с адмиральского «Гудзона» проедет в Джемстаун, из Джемстауна подвезут к рейду мясо, зелень, дерево для корабельных поделок…
А в то утро, когда молодцы капитана Гривса «наливались водою», на этой дороге показались коляска и английские офицеры верхами.
Один из офицеров, придержав лошадь, окликнул матросов, спросил, когда они уходят в Англию. Кавалькада на минуту остановилась, матросы распрямили спины, воззрились на господина в коляске. Обрюзглый, с одутловатым нездоровым лицом, он глядел на моряков, опустив плечи и сунув руку за борт сюртука.
«Смотр» длился не дольше минуты, кто-то из матросов отвечал, что «Королевский гриф» уходит завтра-послезавтра, Наполеон вяло кивнул, и кавалькада пустилась дальше.
Остров Св. Елены принес одни разочарования капитану Гривсу: Бонапарта лицезреть не удостоился, а с адмиральского корабля «Сэр Гудзон» получил пакет, который предпочел бы не получать. Если б не этот пакет, капитан был бы в Англии месяца два, два с лишком спустя. Но теперь…
Проклиная морских лордов, офицеры «Королевского грифа» смекали, однако, в чем дело. По-ли-ти-ка, разрази ее гром. Вот и вали теперь на другую сторону Атлантики. В Колумбии, говорят, Симон Боливар провозгласил республику, а эти грубияны янки уже подумывают о Южной Америке. Что ж, стоит напомнить им, что есть на свете Англия, пусть-ка не очень-то заносятся эти неотесанные янки. Есть на свете Англия, она невелика, но «кораблями своими обнимает мир», да так, что только косточки похрустывают. «Правь, Британия!» Флот твой в наличии, флот в готовности, флот действует.
Триста морских бродяг с «Королевского грифа» спят и видят родину? Ничего с ними не станется, пусть-ка плывут в Пуэрто-Коломбию и всей мощью семидесяти четырех пушек свидетельствуют на берегах, открытых Колумбом, что права английских негоциантов и промышленников имеют весьма внушительную поддержку.