Омар побледнел.
– О чем это ты? – спросил он, страшась ответа.
– Улемы клана предполагали, что ты совершишь предательство, и дали отцу настойчивый совет: как можно скорее от тебя избавиться, чтобы ты не раскрыл всех тайн клана и не стал преградой для его процветания. Тебя могут использовать как заложника или пытать, так что твое пребывание вне клана опасно.
– И что, ты пришел, чтобы убить меня? Весь наш предыдущий разговор состоялся лишь потому, что мне удалось тебя обезвредить? Так бы переразал мне горло втихую?
– Нет! Я упросил отца дать мне шанс вернуть тебя живым. Наш разговор был посвящен именно этому. Но так как ты отказался восстать против своих новых хозяев, мне придется исполнить волю улемов…и отца.
Омару стало тяжело дышать. Ноги подкашивались, а руки тряслись. В глазах была видна удушающая боль.
– О, Аллах! Меня собирается зарезать родной брат! Как же ты можешь, Хусейн! Всевышний этого тебе никогда не простит – он будет терзать тебя всю твою жизнь, и даже после смерти не даст твоей душе покоя!
Хусейн начал сокращать расстояние. Омар оставался на месте, не в силах пошевелиться. Выражение лица Хусейна вновь изменилось: исчезла маниакальная улыбка, пропало психопатическое хладнокровие; теперь на лице старшего бен Али был заметен страх, порождавший еще несколько отвратительных чувств и эмоций, снедающих человека, словно язвы и опухоли. Из глаз обоих братьев потекли слезы, как они ни старались их сдержать.
– Брат…ты же…растил меня… – шептал Омар, скорее констатируя факт, нежели пытаясь разжалобить Хусейна, практически вплотную к нему приблизившегося. – Ты же братоубийцей…станешь…
Хусейн на миг опустился на землю и поднял кинжал, выбитый из его руки Омаром, после чего распахнул свою накидку и взял другой, покороче, а этот убрал. Под накидкой у брата Омар смог разглядеть также старенький трофейный револьвер, очевидно, доставшийся Хусейну от убитого «Охотника».
Наступил момент конца всего, как думалось Омару. Он стал молиться, терпеливо ожидая своей постыдной участи. Принять смерть от рук брата – высший грех, высшее бесчестье и оскорбление для всего рода. Омар закрыл глаза и… Вдруг, уже занеся руку над братом, Хусейн замер. Несколько секунд тишины, и кинжал упал на землю, а рука опустилась.
– Нет…я не могу, – произнес Хусейн, опустив голову. – Лишить жизни брата я не могу. Неважно, в чем твоя вина, и есть ли она вообще. Я люблю тебя и никогда не смогу не смогу причинить тебе вред. Никогда не посмею взять столь невыносимый грех на душу.
Омар не нашел в себе сил что-то ответить, а потому просто обнял брата. Как только объятие, длившееся около минуты, прекратилось, Хусейн сердито произнес:
– Однако Жёва нам с тобой все равно придется убить. Это дело чести!
Омар ударил себя по лбу рукой от раздражения и приготовился к очередному спору.
– Ох, Хусейн, сколько еще раз я должен тебе говорить: Жёв…
Но Омар не успел закончить свою мысль. Его оборвал громкий выстрел, раздавшийся всего в двадцати шагах от него. Повернувшись в сторону выстрела, братья оцепенели, поскольку перед ними стоял майор Жёв, окружаемый дюжиной вооруженных солдат.
Глава V
Возникла немая сцена. Два брата, будучи не в силах пошевелиться от ошеломления, молча безотрывно смотрели на Жёва, который, в свою очередь, пребывал в не меньшем изумлении. Солдаты, что стояли рядом с майором, переглядывались друг с другом, держа ружья наготове на случай, если один из братьев бен Али вздумает устроить провокацию. Из кабака повылезали вмиг протрезвевшие пьяницы, а также работавшие неподалеку технические работники, спавшие очень чутко и слышавшие буквально каждый шорох вокруг себя. Стоит сказать, что некоторые из них слышали посторонний шум ранее в районе свалки, однако приняли за истину вариант с заплутавшим выпивохой, отвергнутый Омаром. Поэтому подозрительным и пугающим им показался внезапный выстрел, и они выбежали, чтобы посмотреть, что происходит. Увидев дюжину солдат и самого коменданта крепости, они еще пуще перепугались и предпочли безмолвно наблюдать за происходящим, не рискуя вмешиваться.
Лицо Жёва было искажено от наплыва разных эмоций. Не сказать, что он очень сильно изумился, поскольку не впервой ловил лазутчиков, однако пребывал в некотором замешательстве от того, что гнусным нарушителем гарнизонного спокойствия оказался Хусейн бен Али. Больше всего старика удивлял не сам факт диверсии, а то, что Хусейн решил объявиться в жизни Омара спустя целых пять лет абсолютного отсутствия.