Его пальцы сомкнулись вокруг ее запястья – он непроизвольно повторил жест, который она сделала всего три дня назад.
Неужели прошло всего три дня? Торнвуду казалось, что прошла целая жизнь.
– Остаться для еще одного унизительного допроса? Не собираюсь. Вы написали Айану, что должны поговорить со мной о срочном деле. Поэтому я и пришла. Но я вижу, что это была ложь.
– Нет. Но есть кое-что еще. – Торнвуд медленно вытащил руку из кармана. – Я разбирал старые бумаги и наткнулся на это письмо. – Он протянул ей сложенный лист бумаги. Между складками лежала тонкая кружевная перчатка. – Узнаете?
– Это моя перчатка, – побледнела Индия.
– Она была в письме, которое вы мне прислали. В нем вы написали, что эта перчатка хранилась в вашей семье более двухсот лет. Мне показалось, что будет правильно, если я вам ее верну сейчас, когда…
Индия взяла перчатку.
– …когда наши клятвы уже не имеют значения? – Она горько рассмеялась. – Как трогательно. Большое спасибо за оказанную любезность, милорд.
– Не надо, леди Деламер.
– Не надо что? Не надо убиваться? Не надо удивляться, что земля ушла из-под моих ног и я могу в любую минуту провалиться под той тяжестью, от которой никогда не смогу избавиться? – На секунду слезы затуманили ей глаза. – Не тратьте на меня свое сожаление. Я это переживу, как пережила все остальное, лорд Торнвуд. А пока я буду вам благодарна, если вы прекратите вмешиваться в мою жизнь.
Повернувшись, Индия пошла к двери и вдруг увидела в коридоре маленькую фигурку, сжимавшую в руке старую потрепанную куклу. Золотые кудряшки падали на ночную рубашку девочки, а глаза были совсем сонными.
– Я услышала голоса. Они были такими же сердитыми, как раньше. Почему вы кричите? И почему эта хорошенькая леди плачет, папа?
Девлин посмотрел на девочку в длинной рубашке, которая была велика ей, по крайней мере, на два размера.
– Хорошенькая леди не плачет, Алексис. – Он посмотрел на Индию, молча, призывая ее не признаваться в своих слезах. – Вы ведь не плачете?
Индия смотрела на Девлина с бьющимся сердцем. Девочка назвала его папой? Боже милостивый, какие еще секреты скрыл от нее этот человек? Но он прав: не надо показывать невинному ребенку свои чувства. Индия улыбнулась:
– Твой папа совершенно прав. Я не плачу. Мне просто что-то попало в глаз.
– Понимаю, – серьезно кивнула девочка, прижимая к себе куклу. – Со мной такое тоже часто случается. Но почему вы разговаривали так громко? Я слышала ваши голоса даже на лестнице.
– Взрослые иногда так разговаривают, Алексис, – сказал Торн. – Но теперь тебе и Жозефине пора возвращаться в постель. Няня посидит с тобой.
Девочка недовольно нахмурилась:
– Няня будет спать до самого завтрака. Она опять налила себе в чай из бутылки. После этого она всегда разговаривает как-то странно и стукается обо все углы, когда ходит.
– Из какой бутылки? – Лицо Торна потемнело.
Его сердитый голос напугал девочку, и она спряталась в складках плаща Индии.
– Все хорошо, – пробормотала Индия. – Я уверена, что папа на тебя не сердится, дорогая.
Девочка шмыгнула носом, но не выпустила из рук плащ Индии.
– Вы правы, – сказала она. – Он всегда сердится, когда получает эти письма с красной сургучной печатью. И тогда я слышу, как он бормочет себе под нос что-то о дураках, болванах и тупицах. – Она выглянула из-за плаща. – А что такое тупица, папа?
– Давай поговорим об этом потом. Сейчас тебе пора спать. И перестань называть меня папой. Мы уже много раз это обсуждали, не так ли, Алексис?
У Индии вырвался вздох облегчения. Значит, он, слава Богу, не отец девочки!
Через минуту в коридоре появились еще двое детей. Высокому мальчику было на вид лет двенадцать, рядом стояла сероглазая девочка лет девяти, которая начала выговаривать своей сестре:
– Алексис, сколько раз я тебе говорила не беспокоить лордаТорнвуда? – обняла девочку. – В твоей комнате никого нет. Тебе просто приснился плохой сон.
– Нет был, – настаивала малышка. Ее губы задрожали. – Я его видела. У него были страшные глаза и огромные зубы, а черная маска закрывала шрам на щеке. Говорю тебе, он там был. Стоял прямо в ногах моей кровати.
– Тебе все это показалось, Алексис, – вмешался мальчик. – Пойдем со мной и Марианной и оставим его светлость в покое. Ты же не хочешь, чтобы он пожалел, что привез нас сюда из Брюсселя?
– Конечно, нет, Эндрю, – жалобно пропищала девчушка и подняла голову, чтобы посмотреть на Девлина. – Вы ведь не жалеете, что взяли нас, после того как наши родители… – Ее голос сорвался.
Девлин присел перед девочкой на корточки и осторожно отвел с ее лица прядь золотых волос.
– Конечно же, нет, Одуванчик. А кто научил бы меня играть в кошки-мышки, бирюльки и другие игры? Представляешь, сколько бы я потерял?
Девочка серьезно кивнула и вышла из своего укрытия.
– Я рада. Потому что, если бы мы не приехали сюда, я не знаю, что бы мы стали делать.
– Так вот куда вы подевались! – Все трое обернулись. С лестницы спускалась угрюмого вида женщина с шалью на плечах. – Какими вы стали непослушными! Придется быть с вами построже, чтобы впредь вели себя лучше.
Это, стало быть, гувернантка детей, подумала Индия. Щеки женщины были неестественно румяными – очевидно из-за выпитого чая «с чем-то из бутылки», как проболталась невинная Алексис.
– Сейчас, мисс Портер, – строго прервал ее Торн, – вы пойдете и уложите детей в постель. А завтра ровно в семь часов утра я жду вас у себя в кабинете, и мы обсудим ваше будущее.
Женщина хотела было что-то возразить, но ограничилась тихим злобным шипением, перед тем как увести детей наверх.
У Индии сжалось сердце, когда Алексис, обернувшись, печально помахала ей рукой.
– Вы, вероятно, поняли, что они не мои дети, – довольно резко сказал Торнвуд. – Я встретил их, когда они бродили в окрестностях какой-то деревушки. Их родителей убили. Я подобрал их, и поскольку родственников у этих малышей не оказалось, я привез их с собой в Лондон. Впрочем, – он провел пальцами по волосам, – мои проблемы не представляют для вас интереса. Время позднее, леди Деламер, и ваше присутствие в моем доме может выглядеть странным. Я предлагаю обсудить наши проблемы завтра. Может быть, в вашем доме?
– Зачем? – Индия вздернула подбородок. – Я больше не желаю с вами общаться. Вы были совершенно правы, лорд Торнвуд. Теперь я вижу, что человек, которого я знала и любила и за которого вышла замуж, умер при Ватерлоо. И мне неинтересен незнакомец, который вернулся вместо него.
Торн насупился:
– Довольно этой перепалки. Мы взрослые люди. Я уверен, что мы можем разрешить эту проблему цивилизованным образом.
– Цивилизованным? Если бы вы знали хоть что-нибудь о моей семье, вы бы поняли, что быть цивилизованным не самая сильная черта Деламеров. Вы должны радоваться, что я не прихватила свой пистолет. – Она повернулась к двери. – Спокойной ночи, милорд. Или, скорее, до свидания.
– Но это же глупо! – прорычал Торн. – Я настаиваю, чтобы вы воспользовались экипажем.
– Моя безопасность вас не касается. – Она вырвала руку. – Не беспокойтесь обо мне, милорд. Лучше занимайтесь этими бедными детьми. – С этими словами Индия выбежала из комнаты.
Граф еще целую минуту стоял неподвижно. Он услышал сначала торопливые шаги, потом сердитый женский голос, отвечавший что-то оторопевшему Чилтону, и, наконец, грохот с силой захлопнутой двери. Налив в стакан кларета, он залпом осушил его, не почувствовав вкуса. Вино не принесло успокоения, и он с силой швырнул стакан в огонь. Стакан разлетелся на мелкие осколки, острые края которых сверкнули в языках пламени. Это какое-то безумие, подумал Девлин.
Но есть вещи, которые нельзя изменить.
Когда граф Торнвуд спустя несколько секунд, выходил из библиотеки, в его взгляде не было ничего, кроме отчаянной решимости.