Поэтому когда его спросили, сможет ли он взять в руки снайперскую винтовку и, заняв позицию на горной гряде к западу от дамбы, помочь реализовать блестящий план командира Хенлона, он согласился. Ответил: «Разумеется, сэр», удостоился скупого кивка майора.
И вот он здесь. На горной гряде. Залег с остальными, прикрытый каменистыми выступами. Отчаянно потеет, чувствуя, как летнее солнце беспощадно жарит спину. Смаргивает пот, сглатывает скудную слюну, мечтает хотя бы о глотке воды – но на глоток воды нет времени.
Они бегут. Проклятые дикари, шуты в нелепых юбках, называющие себя легионерами, бегут с востока на юго-запад, отступают к Боулдер-Сити. Падают один за другим, и Максвелл, ведя в уме подсчет, перезаряжает винтовку.
– Пора.
Его тронули за плечо, когда он внимательно вел центуриона, отступающего с несколькими легионерами прямиком по шоссе. Ждал удобного момента, чтобы выстрелить, потому что знал – командиры в приоритете, от них следует избавляться в первую очередь.
– Погоди, – раздраженно отмахнулся, даже не взглянув, кто его пытался поторопить. – У меня тут главный.
– Брось. Сказано: отходить за город, занять позиции.
– Погоди, – скрипнувший на зубах песок был отвратителен, но Максвелл не позволял себе даже сплюнуть, приникнув к оптическому прицелу.
Центурион замер, предоставляя удобную возможность пальнуть, а затем вдруг рухнул на колени. Трое сопровождающих его бойцов остановились.
В обойме пять патронов. Хватит на каждого и еще останется.
– Эй!
– Да сейчас, сейчас.
Один из легионеров о чем-то говорил с командиром, а затем вдруг стащил с себя шлем вместе с закрывающей лицо тряпкой. Отшвырнул в сторону. Максвелл поджал сухие колючие губы.
Лица особо не разглядеть, стоит боком, но, кажется, совсем молодой. Значит, не ветеран, возможно даже не воин. Один из рекрутов? В Легионе, как и в НКР, воюют сопляки. Чертовы фанатики, с материнским молоком впитавшие бредовые идеи, до гробовой доски преданные проклятому Цезарю, готовые ради него убивать и идти на смерть.
Дерьмовая война, как ни взгляни. Неправильная…
А впрочем, насрать. Эти ублюдки с промытыми мозгами никого не щадят.
– Мы отходим, ты…
– Да. Да, я иду. Только… сейчас, сниму еще этих.
– Оставь. Было приказано экономить припасы. Они пригодятся в Боулдер-Сити. Будем добивать тех, кто выживет.
Палец на спусковом крючке замер. Еще чуть-чуть – одно маленькое усилие.
В центре прицельной сетки теперь уже стриженая голова темноволосого пацана в красной броне и дурацкой юбке.
– Живее, парни! Время на исходе!
Палец соскользнул с крючка. Масквелл все-таки сплюнул. Подумал: «Черт с тобой». Все равно не жилец, равно как и центурион, который проводил убегающих юнцов долгим взглядом, закрыл глаза и, шевельнув губами, завалился вбок.
Максвелл оторвался от прицела. Поднялся и чуть качнулся, чувствуя, как ужасно затекло тело, как ноют ослабевшие, подрагивающие мышцы. Сколько он провалялся на солнцепеке в обнимку с винтовкой? Скольких отправил на тот свет?
Тихо выругался – солдатская броня по весу тянет на тонну. Чертовски жарко, и тут не только по ядерной зиме затоскуешь, но и легионерским юбкам позавидуешь.
Спотыкаясь, стараясь не обращать внимание на то, что левую ногу словно колют тысячи иголок, он нагнал своих, обходящих город с северо-запада. Легион движется по прямой, а значит, маневр снайперов НКР останется незамеченным. Враг не в панике, но растерян: совсем не такого боя они ждали.
Безмозглые варвары, забывшие о том, что победить можно не только силой, но и хитростью. Все-таки Хенлон чертовски хороший стратег.
– Эй, ты!
Его одернул незнакомый молодой лейтенантик – полноватый, узкоглазый, лет двадцати двух от силы. Максвелл развернулся к нему, увидел, как этот мальчишка, который старше по званию, изменился в лице.
– Да, сэр?
– На юго-западной стороне уже залег первый разведбат. Нам отдан приказ контролировать север. Поэтому…
– Все понял, – Максвелл кивнул. – Остаюсь на севере. Что с патронами?
– Майор сказал: «Воюйте с тем, что есть».
– Так точно. Будем воевать с тем, что есть.
Пацан с лейтенантскими погонами поспешно ретировался, а Максвелл, сбавив шаг, добрался до своих. Успел урвать глоток воды из передаваемой по кругу бутылки, занял позицию.
Начался новый отсчет. Минута, вторая, третья. Улицы Боулдер-Сити заполонили легионеры. Они, словно насекомые, расползлись по щелям, забились между бетонными домами, наводнили узкие переулки. Сколько их здесь? Сотня? Полторы?.. Две?..
Несколько рекрутов, но в основном – лучшие бойцы Легиона. Разведчики, воины, ветераны со своими деканами. Даже один центурион.
Маквелл смотрел на них и вполуха слушал, как встревоженно переговариваются товарищи. Там, в городе, со всех сторон окруженные Легионом, остались свои. Несколько рейнджеров, не успев эвакуироваться, окопались в одном из зданий, отбиваются от врага.
Хреново, но ничего не сделаешь. Приказ о подрыве Боулдер-Сити уже никто не отменит, а этих Республика запомнит героями. Война есть война, здесь не место сантиментам.
Вскоре раздался первый взрыв. С другой стороны города, не просматриваемой с этих позиций. Легионеры зашевелились, по их рядам пробежала волна. Ровная колонна, выстроившаяся на главной улице Боулдер-Сити, рассыпалась. Командиры, размахивая руками, что-то втолковывали подчиненным.
Затем прогремел еще один взрыв. И еще один, и еще… Целая серия мощных взрывов, от которых земля содрогалась, а винтовка подергивалась в руках. Грохот заглушал стук сердца, а поднявшиеся в воздух облака из огня, грязи и дыма мешали разглядеть подробности. Лишь мелькающие среди рушащихся домов тени да смутные очертания тех, кто уже лежит на земле.
Глядя, как Легион терпит поражение, Максвелл все же ощутил нечто вроде чувства теплого удовлетворения. Не столько из-за факта победы, вероятность которой еще недавно оценивалась совсем невысоко, сколько из-за эффектного зрелища – где еще такое увидишь? Придавленные бетонными плитами тела, мечущиеся в панике дикари, их окровавленные лица, оторванные конечности, декан, насаженный взрывной волной на пучок торчащей из свежих руин арматуры. Полыхнуло – наверное, рванул какой-нибудь газовый баллон. Принялся кататься по земле охваченный огнем… может, разведчик, а может, рекрут. Уже не увидеть различий, не понять, кто есть кто. Главное – эти ублюдки подохнут здесь, никто не уйдет живым. Ни один из них. Пусть горят.
Нахмурив брови, Максвелл приник к прицелу, стараясь не вспоминать, как час назад на него с брезгливым смущением смотрел незнакомый лейтенант.
Вскоре взрывы прекратились и с западной стороны зазвучали одиночные выстрелы. Отряд Максвелла тоже собрался, разговоры стихли. Снайперы вперились в прицелы, высматривая среди дымящихся развалин и облаков черной пыли тех, кто каким-то чудом сумел уцелеть.
Таких оказалось совсем немного, и ему самому ни разу не довелось пальнуть. Товарищи добили тех, кто пытался уползти, убежать, уйти… Разве человек без руки, вырванной вместе с плечом, может идти? Пока Максвелл смотрел на него – шатающегося, бредущего куда-то словно в трансе или шоке, кто-то из ребят нажал на спусковой крючок. Легионер с пробитой головой мягко осел на землю.
– В яблочко! – голос справа, через несколько человек.
Тихий, немного нервный смех, снова голоса, разговоры, вопросы…
– Парни, ну что скажете? Победа?
– Победа…
– Нет, серьезно? Мы победили?
– Победа! Мы их сделали! Наваляли пидорам! Слава Республике!
– Слава Хенлону!..
– Слава НКР!
– Клянусь, что нажрусь сегодня как свинья… Кто со мной?
– Да все с тобой, черт возьми. Все!
– Питер?
Он вдруг понял, что просто сидит на земле с закрытыми глазами. Вслушивается в чужие голоса и в собственные мысли.
– Райли, – поднял взгляд на подошедшего солдата. – И ты здесь.