– Кровные клятвы? Прямо, как в средневековом тайном ордене.
– Смейся, смейся. Думай, что я совсем из ума выжил, если начал играть в тайное общество. Скоро стану полным маразматиком, начну слюни пускать и заговариваться. Только повторю тебе, что там играют во взрослые игры. Если бы не вмешательство братства, то мы бы регулярно не выгоняли, а хоронили бы учеников. А клятву в братстве дают самую обычную. Только я дал кровную Анкашекру, а они мне. Еще и поддел Лаки, что она боится, как бы я ее дружков не завалил со спины.
– А она не сказала, что боится, как бы они тебя не завалили? – усмехнулся Галлард. – Лично я бы так ответил.
– Сказано – яблоко от яблоньки недалеко откатывается, – буркнул Бирн, не замечая, что впервые признал сходство Лаки с прадедом. – Именно так и сказала. А знаешь, я не жалею, что теперь не смогу взять их жабры. Благодаря клятве, мы понимает друг друга с одного жеста и звука, и занимаемся настоящим делом, а не в бирюльки играем. Но, честно говоря, так иногда хочется содрать с них маски и увидеть, кто мне распоряжения отдает. Не привык я как-то под чужую дудку, кроме твоей, плясать.
– Да ладно, под мою там, уже три года под дудку Лаки танцуешь, и не только ты. Скоро совсем перестанете меня слушать. Впрочем, уже и не слушаете, – вздохнул Галлард, в душе гордясь силой Лаки. У него растет достойная преемница.
– Не прибедняйся. Ты у нас самый главный, и отлично это знаешь, – скороговоркой ответил Бирн, размышляя совсем о другом. – Кто же все-таки скрывается под масками Оленя, Медведя и Лисы, как ты считаешь? Ума не приложу, кто такие друзья Лаки? Где и когда она их нашла, если кроме братьев и своей подружки Мариоки, ни с кем не общается? Но представить в образе Лося – Ольсена, а роли Медведя – своего правнучка никак не могу. Вот в постельных баталиях их запросто представлю, но дерущимися в лесу с озверевшими молодчиками, да еще и говорящими на звериных языках у меня фантазии уже не хватит.
– Я тоже в это не верю. У Лаки с братьями большая разница в возрасте. Они всегда относились к ней снисходительно и покровительственно. А она разыгрывает из себя наивную и восторженную младшую сестру и крутит ими, как хочет, не позволяя лезть в ее жизнь. Уверен, что братья понятия не имеют, кто такой Ангел, уж явно, не их очаровательный, пушистый котенок. Между ними такие отношения, какие и должны быть между братьями и сестрой, – Галлард внимательным взглядом окинул Бирна. – Я надеюсь, что Стивен уже переборол свое увлечение Лаки?
– Да какое там увлечение? Глупости одни. Так, мимолетный юношеский всплеск гормонов, – поспешил заверить его Бирн, вспоминая, как пообещал правнуку лично лишить его мужского достоинства, если заметит хоть еще один заинтересованный взгляд, брошенный на Лаки. И перевел разговор на более интересную и менее скользкую тему:
– Но, все-таки, интересно, кто же таинственные друзья Лаки? Настолько близкие, что она заставила меня дать клятву не трогать их.
– Не ломай голову, и не старайся выведать, иначе, потеряешь ее уважение и доверие, – строго предупредил Галлард. – К тому же, остальных членов братства ты ведь наверняка уже вычислил? Вот и удовлетворись этим. Надеюсь, что среди них нет предателей. Не хочу, чтобы правда о том, кто Ангел, вылезла наружу. Сам понимаешь, как все отнесутся к этому. Да и я не смогу проигнорировать факт, что моя наследница возглавляет оппозиционную группу. Власть в клане должна быть в одних руках, иначе начнется разброд.
– Лаки и ее банда хорошо это понимают, поэтому, члены братства, кроме двоих, лично преданных ей людей, не знают настоящего имени Ангела.
– А этим двоим можно доверять? Ты же понимаешь, что деятельность братства балансирует на лезвии бритвы?
– Они, не задумываясь, отдадут за Лаки жизнь, и никогда ее не предадут. Я уверен в них, как в самом себе.
– Дай подумать, – задумчиво произнес Галлард. – Ты сказал, что в братстве трое взрослых людей. Один из них ты. Осмелюсь предположить, что двое других – это Фоксы. Более преданных ей людей я не знаю.
Макбрайд не подтвердил его предположение, но и не опровергнул. Он не сказал ни слова, не желая нарушать клятву молчания, но его взгляд был красноречивей всяких слов.