Она пожала плечами.
— А ты?
— Потому что… — начал я. И не смог подобрать слова. Я боялся. Я боялся использовать шанс с Перри по миллиону разных причин. Я боялся пораниться. Я боялся потерять сердце, душу, все ради женщины, что не хотела меня в ответ. Ради той, что была мне нужна больше всего. — Я не знаю, что она чувствует, — тихо сказал я, глядя на ковер.
Она фыркнула.
— Ага. Декс, она была по уши влюблена в тебя. А ты — в нее. Я знала это, как только она прошла в эту квартиру. Ты смотрел на нее так, как никогда не смотрел на меня. И она смотрела на тебя так, как никогда не смотрела я. Ты мог все получить.
— Прости, но не каждый может так просто изменять за спиной другого, — прорычал я.
Она скрестила ноги и руки, возвращался ее противный характер.
— Верно. Ладно, Декс. Будто ты не был с ней тут прошлой ночью.
— Только раз, — сказал я, скрывая ложь.
— Я это вижу. Не моя вина, что ты все испортил.
Отчасти это была ее вина.
— Ты постоянно изменяла мне.
Она склонилась, и ее опухшие глаза были в дюймах от меня.
— Как и ты. Может, я была с Брэдли телом, но ты был с Перри сердцем. Что хуже, а?
Я прикусил губу до крови. Наконец, я сказал:
— Нет ничего хуже этого.
Она кивнула, на лице вспыхнула уязвимость.
— Мы оба виноваты.
— Точно.
— Думаю, мы не можем расстаться как нормальные люди.
Я выдавил улыбку.
— Джен, ты знаешь, что я не нормален.
Она улыбнулась в ответ.
— Знаю, — она обхватила мою ладонь и быстро сжала. Это был последний раз, когда Джен касалась меня.
Позже она заявила, что хочет переехать к Брэдли. Она решила оставить Жирного кролика, потому что пес всегда меня любил больше, а у господина Пошляка была аллергия на собак. Она собрала свой чемодан уродливой расцветки гепарда, сказала, что вернется за остальными вещами через пару дней, и пожелала мне удачи.
Мне требовалась вся удача.
* * *
Следующие несколько дней до момента, когда Джен забрала свои вещи, были пустыми. Ребекка звонила, а я думал, можно ли позвонить Перри. Я не отвечал на звонки, и Перри не ответила бы на мои. Я не мог есть. Не мог сходить в туалет. Я напивался до ступора, покидал квартиру только для выгула Жирного кролика по улице. В остальное время я оставлял открытым балкон, и он делал свои дела там. Я был слишком пуст, чтобы думать о том, как квартира превращается в Какоград.
Я не позволял себе жалеть себя. В прошлый раз, когда я сделал это, я оказался в психушке с сильными препаратами, когда Эбби умерла. А потом она оказалась в моей квартире. Мертвая.
Забавно, что я ожидал, что Эбби будет досаждать мне теперь, когда Перри и Джен ушли. Я ожидал увидеть ее жуткое тело в коридоре или под потолком спальни. Я ожидал увидеть ее среди зданий Какограда, манящую меня пальцем.
Но Эбби не приходила. И я был разочарован. Как одинок я был, что хотел общества помешанного призрака? Нет, в этот раз я был абсолютно одинок. У меня был лишь вонючий пес, но и он начинал презирать меня из-за моего ухудшающегося состояния.
Я не видел ни в чем смысла. Мои мысли не были о суициде, но мне нравилась идея покончить со всем. Я знал, что не сделаю этого, но я фантазировал, как просто это было бы. И никому не было бы дела. И как быстро прекратилась бы боль. Я не хотел умирать, но и жить не хотел. Жить, дышать, существовать день ото дня становилось все тяжелее для сердца.
Заткнись уже. Соберись. Переживи это. Не думайте, что я не кричал этого в голове. Но когда мои голова и сердце ладили? Они теперь были заклятыми врагами, поклявшимися разорвать друг друга на клочки.
Я облажался. Даже больше. В моих руках была любовь всей моей жизни на один прекрасный миг, и я разорвал ее, и дыры остались на моем сердце. Перри… Я больше не увижу ее улыбку. Не услышу ее мелодичный голос. Не смогу рассмешить ее, заставить скривиться или накричать на меня. Ох, даже если бы она ответила на мой звонок и устроила мне ад воплями, я был бы рад. Но была лишь тишина. Лишь тьма.
Джен и Придурок побывали в квартире, пока я спал (да, посреди дня), и пробудили меня. Джен вбежала комнату, размахивая руками над головой, крича на меня за то, во что я превратил квартиру, она угрожала вызвать службу за Жирным кроликом. Я знал, что она права. И, когда я услышал разочарованные звуки Брэдли из гостиной, я обнаружил, что угли гордости во мне еще оставались. Я не собирался казаться жалким бывшей девушке.
— Джен, — сказал я, садясь на кровати. Она разглядывала комнату, словно я везде спрятал гавно. Серьезно. — Быстрее.
— Ты отвратителен, — сообщила она, поскользнувшись на недоеденной пицце на полу. — Что произошло?