Когда-то этот дом был богат, сейчас же в нем жили, мужественно сохраняя традиции и желание во что бы то ни стало сохранить прошлое.
Это был дом миссис Джонатан Эдвард Китт, кавалера ордена Британской империи, мирового судьи. В настоящий момент она находилась в самой маленькой из четырех комнат первого этажа.
Она сидела спиной к двери, за письменным столом, созданным триста лет тому назад, изучала какие-то бумаги и делала пометки. Свет от камина окрашивал ее правую щеку нежно-розовым цветом и отражался в глазах. Свет стоящей слева настольной лампы ярким пятном лежал на ее седых волосах, серебрил лицо, полную шею, крепкие руки. Она была одета в костюм, но в комнате было жарко, поэтому жакет висел на спинке стула. Блузка была слишком яркой для женщины таких габаритов: синяя с розовым и лиловым, из тонкой ткани, со множеством кружев и рюшек. Миссис Китт обожала кружева и яркие вещи – за ними она скрывала свою прямоту и чисто мужскую силу.
Она и внешне была не очень женственна.
Дыхание у нее было тяжелым.
Ничто не отвлекало ее внимания, снаружи не доносилось ни звука, и она даже не слышала, как поворачивается ручка двери. Шелестели лишь бумаги у нее в руках. По улице проехала машина, уже вторая за десять минут, но вряд ли она обратила на нее внимание.
Дверь очень медленно приоткрылась.
И вдруг раздался пронзительный звук, словно сигнал тревоги, – телефонный звонок. Человек испугался, но у него хватило выдержки не захлопнуть дверь. Звонок заставил миссис Китт вздрогнуть, но она не отложила карандаша, не прекратила листать бумаги – просто сняла левой рукой трубку и сказала:
– Миссис Китт слушает. Кто?.. А, советник Уиллерби, я ждала вашего звонка.
Голос ее звучал решительно. Она сейчас же бросила свое занятие и сосредоточилась на разговоре.
– Что?.. Да, конечно, я все изучила, сейчас вплотную занимаюсь деталями, и я не вполне довольна тем, что мы так вольно распоряжаемся деньгами налогоплательщиков... Я отлично знаю, что надушу населения получается совсем не много, я все-таки иногда думаю, не сомневайтесь... И все же налог увеличится в среднем на два пенса и вряд ли вам стоит рассчитывать на мою поддержку... Нет, я пока еще окончательно не решила, я согласна, что в отношении этой автомобильной стоянки надо принять самые решительные меры, преследование автолюбителей у нас в стране принимает чудовищные формы, но это уже к делу не относится. Вы со мной согласны?
Тяжело дыша, она слушала собеседника.
Человек проскользнул в комнату. Не отводя напряженного взгляда от миссис Китт, он прикрыл за собой дверь. Затем извлек из кармана обрезок велосипедной цепи длиной около фута – вполне достаточно, чтобы намотать на затянутую в перчатку правую руку. Его фигура отражалась в зеркале над камином, но человек этого не замечал: он смотрел на затылок миссис Китт, на завитки седых волос, тугой серебристый пучок.
Человек уже был на расстоянии вытянутой руки от миссис Китт.
– Советник Уиллерби, – резко сказала миссис Китт, и в ее голосе зазвучали агрессивные "судейские" нотки, – я великолепно знаю о своих обязательствах перед ближними, но я так же великолепно знаю – и я много раз заявляла об этом со своего судейского кресла, – что, с моей точки зрения, автомобилист – жертва чуть ли не всех несправедливостей нашего цивилизованного мира. Он платит налоги за автомобиль, бензин, шины, масло – за все. Он платит непомерные деньги за любой вид обслуживания, полиция постоянно его унижает, я бы сказала, преследует, у него нет места, где бы он с удобствами мог припарковать свою машину, и так далее. Но все это отнюдь не значит, что я приму сторону любого проекта, способствующему автолюбителям за счет других членов общества, и уж, конечно, не за счет жителей Лайгейта.
Закончив этот монолог, она дышала уже не просто тяжело, а с хрипами.
Но тут она вновь, очень резко вступила в разговор:
– Прекрасно! Если вы не в состоянии придерживаться рамок приличия, нет смысла обсуждать вопрос дальше. Когда я обещала вам поддержать план строительства стоянки, я исходила из того, что этот план учтет практические трудности ситуации. Спокойной...
В трубке послышался резкий щелчок. Советник Уиллерби бросил трубку.