По щеке Пумукля скатилась слезинка.
— Я же тебе сразу говорил! И вообще… — Эдер всё ещё не мог успокоиться.
Пумукль смотрел на своего старого друга полными слёз глазами:
— Я знаю, ты хочешь меня ругать.
— На это у меня есть все основания!
— Но я же хотел всем доставить радость!
— Да ты всё не так понял! — голос Эдера звучал уже гораздо мягче: Пумукль был так откровенно несчастлив, слезинки скатывались по его лицу одна за другой.
— Но самое плохое то, что я спрятал и красное яичко, а про него даже и не вспомнили, — всхлипнул домовёнок и разрыдался в голос.
— Ну, это можно поправить, — поспешил успокоить своего маленького друга Эдер, — хочешь, я его поищу?
Пумукль заплакал ещё сильнее и затряс головой:
— Я-я-я забыл, куда его спрятал.
Такое чистосердечное признание тронуло старого мастера. Он посадил Пумукля себе на ладонь и сказал:
— Тогда нам ничего не остаётся, как начать поиски вместе. Тогда, по крайней мере, для нас двоих будет радостный «пасхально-искальный» день.
Пумукль вытер лицо об рукав Эдера и недоверчиво спросил:
— А ты действительно будешь радоваться, когда будешь искать красное яичко?
— Ещё как! — заверил его Эдер.
С лица Пумукля тотчас исчезли слёзы и глаза заблестели от восторга:
— Ты хочешь долго искать и долго радоваться?
— Ну конечно!
Пумукль спрыгнул с ладошки Эдера и воскликнул:
— Тогда начнём с чердака!
— С чердака? Ты был на чердаке?
— Нет! Но это ничего, мы можем и там поискать!
Хоть это было не совсем логично, но Эдер согласился, чтобы не огорчать малыша.
Они поднялись на чердак, стали заглядывать под все ящики и коробки, время от времени перекликаясь:
— Здесь нет!
— И здесь нет!
— А там?
— Тоже ничего!
И они смеялись и бегали по чердаку, затем спустились в дом, поискали в комнате Эдера и, наконец, снова оказались внизу.
Эдер, тяжело дыша, опустился на диван и спросил:
— Может, ты спрятал яичко в саду?
— Дай мне подумать.
В комнате на мгновение воцарилась тишина и тут же раздался такой вопль, что Эдер вздрогнул от неожиданности:
— Я знаю! Я знаю, где красное яйцо!
— Где же?
— Под подушкой, на которой ты сидишь!
Эдер подскочил как будто он сидел не на подушке, а на змее, отбросил подушку — и вот оно — правда, немного раздавленное, но, к счастью, сваренные вкрутую яйца не оставляют пятен.
Оба молча смотрели на яйцо, потом Эдер посмотрел на домовёнка, домовёнок — на Эдера, и они одновременно расхохотались.
— Знаешь что, — предложил мастер, — давай съедим это яичко. Ты наверняка не ел пасхальных яиц.
Пумукль с радостью согласился, и яичко показалось ему таким вкусным, какими никогда ещё не были сваренные вкрутую яйца.
Когда семья вернулась из церкви, Эдер разложил на столе все потерянные вещи, и удивлению родственников не было предела.
— Где всё это было? — поинтересовалась его сестра.
— Очень просто: ключи лежали в ванной, запонки — в корзине для бумаг, брошка — в ящичке для шитья, перчатка — в шкафу для обуви.
— Но этого не может быть!
— Почему не может? К тому же я нашёл ещё одно яичко!
— Где оно было? — воскликнула Бэрбель.
— Только не говори, что оно было в водосточной трубе, — с опаской проговорила её мама.
— Оно лежало под диванной подушкой.
Мама облегчённо вздохнула:
— Единственное нормальное место в этом году!
Папа кивнул, а Бэрбель, посмотрев на родителей, поучительно произнесла:
— Искать яички в нормальных местах — скучно! Это для маленьких детей. Другие места были намного интереснее. Я хочу, чтобы на следующий год зайчик спрятал яички ещё интереснее.
Как только девочка произнесла эту фразу, картонный заяц, стоявший на столе, закачался, как бы в знак согласия. Это Пумукль пнул его от радости за такую похвалу. Никто, кроме Эдера, этого не заметил. Лукаво улыбнувшись, мастер сказал:
— Я передам это зайчику, думаю, он будет рад такому комплименту.
— Как ребёнок! — воскликнула мама девочки и поцеловала брата в щеку.
Первое апреля
Вы, конечно, знаете, что таит в себе этот день! Надо быть осторожным, если тебя, к примеру, куда-нибудь пошлют: может случиться, что ты пойдёшь напрасно и заработаешь торжествующее «Первое апреля — никому не верю!» Тут уж некуда деваться и надо посмеяться вместе с шутником, как бы ты не был сердит.
Вы уже догадались, что мастера Эдера тоже разыграли. Но хорошо смеётся тот, кто смеётся последним. Последними посмеялись Эдер и его домовой. Да ещё как!
Всё началось с того, что в кафе «Золотой родник» за два дня до первого апреля собрались знакомые со всей округи, чтобы посидеть за кружкой пива, поговорить о политике или поиграть в домино. Мастер Эдер тоже частенько бывал там. С того дня, как он рассказал друзьям о своём домовом и они высмеяли его, столяр решил не упоминать больше об этой истории. Но друзья Эдера о ней не забыли.
Так вот, в этот вечер они снова вспомнили о домовом и начали смеяться. А так как слесарь Бернбахер выпил уже три кружки пива и был особо весело настроен, то ему в голову пришла идея:
— Почему это только Эдер над нами подшучивает, мы можем тоже придумать что-нибудь подобное, тем более послезавтра — первое апреля!
— Конечно, можем, — подхватил механик Шмит, — но что?
— Очень просто, мы станем его заверять, что появился второй домовой.
— Ах, он в это не поверит, — засомневался Шмит.
— Почему бы нет! — подхватили за столом. — Если он верит в одного домового, возможно, поверит и во второго. Ведь вполне вероятно, что в таком большом городе живёт не один домовой.
Все рассмеялись и стали живо обсуждать родившуюся идею.
— Где же мы поселим нашего домового?
— У одного из нас?
— Не-ее, надо, чтобы он через полгорода к нему добирался.
— Это должен быть кто-то, кто имеет дело с деревом. Помните, Эдер говорил, что домовой спит в стружках?
— Токарь по дереву! Но чтобы Эдер его не знал и не смог бы просто позвонить к нему.
— Я знаю одного! Мы пошлём его к токарю Цахариусу. Эдер, наверняка его не знает, да и живёт он довольно далеко.
Механик Шмит рассмеялся:
— Представляю, как Эдер заходит к Цахариусу и спрашивает его про домового… — от смеха он не мог говорить дальше.
Друзья решили не откладывать дело в долгий ящик, а завтра же пойти к Эдеру и устроить всё так, чтобы первого апреля тот поехал бы к Цахариусу смотреть на домового.
Они представляли себе картину встречи ничего не ведающего токаря с мастером Эдером и жалели, что не смогут сами присутствовать при этом. Но все успокаивали себя тем, что наверняка узнают подробности.
На следующий день Бернбахер отправился к старому столяру. Сделав вид, что случайно оказался поблизости, он спросил, почему Эдер не был вчера в кафе. Тот ответил, что было много работы, и он устал.
— Жаль, что именно вчера тебя не было, ты пропустил самое интересное. Знаешь ли ты токаря Цахариуса?
— Нет. А что?
— О, ты должен непременно с ним познакомиться!
— Вот как, — без особого интереса заметил Эдер.
— Представь себе, Цахариус утверждает, что… я, конечно, не верю ни единому его слову, — Бернбах нарочито сделал паузу, — я даже не знаю, как тебе это сказать, — снова пауза.
— Ну что? Что? — не выдержал Эдер.
Бернбах набрал воздуху и зашептал так, как будто речь шла о государственной тайне:
— Цахариус утверждает, что у него тоже есть домовой!
Слесарю удалось так убедительно произнести эту фразу, что он пожалел, что друзья не слышат его.