Когда он вернулся с водой, все трое домочадцев стояли на пороге детской и следили за гаснущим пламенем. Время от времени тлевшие дощечки паркета потрескивали и выбрасывали одинокие искорки. В широко открытых глазах Антала медленно гасли синие огоньки.
— Как… ты… это… сделал? — запиналась потрясенная Ирена. — Зачем, о господи? Зачем?
Антал медленно обернулся и посмотрел на мать так, будто это была говорящая пустота.
— Пусть все перегорит в белый пепел, — произнес он с торжественной медлительностью. Никто еще никогда не слышал, чтобы он декламировал столь возвышенно, Антал не любил торжественности.
Ирена вздохнула и в бессилии прислонилась к стене.
— Да чего ты хочешь от кретина! — гневно бросил Эльмер и прошагал мимо, держа наготове ведро с водой. Не доходя до огня, он повернул голову и добавил: — Теперь хватит! Дай ему волю, он тут всех нас сожжет!
Он подошел к огню. Подняв большое желтое пластмассовое ведро на уровень глаз, он приготовился вылить воду в огонь, но в этот момент остатки термитной бомбы, подняв рой искр, провалились сквозь пол на нижний этаж, в комнату Елены.
Андерсен испуганно вскрикнул и уронил ведро. Оно шмякнулось об пол и опрокинулось набок. Вода хлынула вслед за бомбой, послышалось шипение и треск падающих на раскаленное капель, и снизу в детскую пошел паровозный запах.
Андерсен наконец опомнился и кинулся вон из комнаты. Мельком бросил на Антала мрачный взгляд, в котором светилось отчаяние. Затем он исчез, лишь хлопнула входная дверь.
Он должен был немедленно предупредить Елену и попросить извинения, прежде чем она от испуга поднимет крик. Было бы неслыханным скандалом — куда и глаза девать! — если все узнают, что его старший сын вдобавок ко всему еще и поджигатель! Этого не должно было произойти.
После ухода отца Антал в печальной задумчивости глядел на погасшее огнище. У него будто что-то отняли. Ирена отправилась на кухню готовить сладкую воду, хотя возбужденный Марек вроде бы и не нуждался в ней.
Продрогшему в пижаме Андерсену пришлось долго дожидаться за дверью Елены и без конца звонить. Из-за усилившейся в последние годы бессонницы Елена каждый вечер принимала снотворное и затыкала уши розовыми парафиновыми затычками, чтобы никакие внешние звуки не спугнули ее непрочную дрему, пока не начнет действовать лекарство. Благодаря этому она великолепно засыпала, но разбудить ее было почти невозможно. Утром она просыпалась скорее по укоренившейся с годами привычке, нежели от трезвона будильника.
Стуча от холода зубами, Андерсен нетерпеливо топтался за дверью Елены и без конца нажимал на кнопку звонка. Звонок звенел. Но в квартире Елены все еще было тихо.
В это самое время Каспар вел на четвертом этаже переговоры с парнем, которому снова пришлось вылезти из постели.
Каспару удалось без особого труда убедить парня молчать.
— Андерсен все равно не поверит, что эта штука упала с неба, — заверял он парня, который задумчиво уставился на пальцы своих босых ног. — Для него достаточно, что она свалилась из моей квартиры. Крик поднимет на весь город! Лучше сделаем вид, что у нас ничего не случилось. Если хочет, пускай накачивает своих мальчишек за то, что с огнем баловались!
— А что мне с этим углом делать! — жалобно протянул парень. — Тюлень ведь сказал…
Каспар махнул рукой.
— Андерсен все равно чинить не будет, того и гляди еще на тебя что-нибудь повесит. Лучше сами заделаем.
Материал у меня найдется.
Девушке хотелось крикнуть: соглашайся, ну соглашайся же поскорее! Но она не осмелилась подать голоса. Ее охватил страх, что незнакомый мужчина начнет ругаться и кричать: мол, кто это там еще разговаривает, что за компания тут собралась, а ну-ка сейчас же убирайтесь, какое вы имеете право находиться в чужой комнате, не знаете разве, что место для вас — на улице!
Она услыхала, как парень сказал:
— Вон звезды глядят в комнату!
— Мне они во время войны полгода в комнату заглядывали, бомба тогда начисто снесла второй этаж, — утешающе произнес незнакомый голос, — и ничего. Если нет дождя, то не беда. Только потом однажды вечером бомба угодила и в наш угол, и не стало никаких звезд. Хорошо, что хоть сам у чужих в подвале уцелел.
— Да, но я же не могу рассказать эту историю Тюленю, — растерянно протянул парень.
— А, ерунда. Завтра наклею на дыру в крыше лист пластика, до ремонта сойдет, — сказал Каспар беспечно.
— Может, тогда никто и не заметит? — спросил парень с надеждой.
— И не должны заметить, — убежденно произнес Каспар. — Дураками будем, если кто заметит.
— Тогда по рукам! — воскликнул парень с радостью.
Девушка забралась с головой под одеяло и засмеялась.
За это время беспрестанно звеневший звонок, несмотря на розовые парафиновые затычки, все же достиг сознания Елены. Разморенная снотворным, она вытащила одну затычку и прислушалась. Поняв, откуда исходит тревожащий ее звук, Елена выбралась из кровати и побрела к двери. Шипение горевшей в жилой комнате термитной смеси еще не коснулось ее слуха. Может, потому, что Елена как раз видела сон, где снова с гулом и треском горел старый с зелеными ставнями и черными нарисованными окнами дом Робинзона. В последнее время он горел в ее снах довольно часто. Не пробивались из-под двери и блики пламени — боясь сквозняков, Елена давно уже заделала в своей квартире все щели.
Ночной звонок испугал Елену.
Ее удивление ничуть не уменьшилось, когда она увидела за дверью дрожащего в пижаме Андерсена.
— Тысячу извинений, случилось что-то ужасное! — пробормотал Андерсен, его посиневшие губы подрагивали. — Поверьте, я завтра же вызову ремонтников, за мой счет исправят все до последней царапинки. Только я прошу вас, пусть это останется между нами.
Елена ничего не понимала. Подумала было, что Андерсен говорит о тех двух планках в загородке для кур. Их нечаянно сломала машина, которая несколько дней назад привезла Андерсену новый кухонный гарнитур.
— Ох, да стоило вам сейчас приходить с этим… — с легким упреком махнула она рукой.
Андерсен с жаром принялся объяснять все сначала, но Елена никак еще не могла понять его. И лишь после того как он проговорил еще несколько минут, до нее наконец дошло, что старший сын Андерсенов, этот отпетый негодник Антал, сотворил нечто такое, отчего каким-то образом возник огонь, который случайно и тоже каким-то неведомым образом проник через потолок к ней в гостиную.
Они вдвоем поспешили на место происшествия. Когда Елена распахнула дверь, навстречу им поползла пелена белого дыма, из глубины которого неслось паническое кудахтанье. Последнее было совершенно невероятно — кур Елена в комнате не держала, они были у нее в подполе.
Она включила свет. Лампочка под старомодным абажуром из темно-желтой ткани давала мало света, он был не в состоянии пробиться сквозь белый дым. К тому же дым вызывал тошноту — острый химический запах смешивался с запахом паленых перьев.
Елена от страха замахала рукой. Постепенно часть дыма вышла в открытую дверь, и белая пелена внизу возле пола немного рассеялась. В углу показалась большая дыра с почерневшими краями, именно через нее из подпола и доносилось отчаянное кудахтанье, от которого по спине бежали мурашки.
— Что это там? — воскликнул Андерсен.
Елена подошла к дыре, внизу царила непроглядная темнота, там в когтях у неведомого врага кричали и бились ее куры. Дрожащей рукой она начала шарить по комоду, ища стоявший обычно на нем фонарик Но так как Елена не в силах была отвести взгляда от ужасной дыры, то рука ее стала еще неуверенней, дрожащие пальцы коснулись щербатого металла, раздался громкий стук, от которого Андерсен на миг съежился, и какой-то большой черный предмет упал на пол, к ногам Елены.
Кудахтанье в подполе прекратилось, раза два еще донеслось слабое трепыханье, и все стихло.
— Что… там теперь случилось? — чуть слышно выдохнул Андерсен.
Елена не знала. Предчувствуя недоброе, она еще раз заглянула в дыру, но так ничего и не увидела. Почему замолкли куры?