«Ну, черт! — изумился сержант. — А еще говорил, что пристал. Пристают только лошади, а ты и вправду солдат, Семен. Высоко пошел!»
— Эй, хлопцы! — крикнул сержант в чащу леса. — Давай выходи — порядок!..
Все так же шумел горный поток. Крутая волна, разбиваясь о вековые гранитные бивни в мелкую водяную пыль, мерцала радугой в местах, куда проникал солнечный луч.
У переправы выстроилась очередь солдат. Переходили реку по скользкому стволу поваленной сосны, балансируя с винтовкой, приседая на предательских местах, где оголялся ствол, и торопливо бежали к берегу, когда опасность миновала…
«Вот черт! — повторял про себя сержант, ступая по округлому стволу дерева и боясь глянуть вниз, в кипящий поток. — А он — вплавь, вот черт!..»
ЯШКА
Ишачок бежал легкой рысцой по тропе в нашу сторону, неся притороченную к седлу станину немецкого пулемета. Здесь его и перехватил Семен Зарубин.
— Гляди, ребята, дезертир! — смеялся Семен, оглядывая со всех сторон плотного, сбитого, как бочонок, ишачка. Он снял с седла тяжелую станину, скинул ее в пропасть и стал примериваться к седлу: идти не было сил — ноги уже чувствовали каждый камешек на тропе, каждый выступ. Но смущал маленький рост ишачка — не верилось, что на нем можно ездить верхом. А ведь сколько раз он видел в кино, как старый горец в лохматой шапке сидел на таком вот ишачке да еще погонял его прутиком. Но там все было натурально, естественно, а вот приступись-ка к нему, когда он в живом виде!..
— Стоп, Яшка-пулеметчик! — решился наконец Семен и, усевшись поудобнее в седле, тронул ишачка: — Но-о!
Однако оказалось, что ноги касаются земли, и, понукая ишачка, Зарубин стал отталкиваться каблуками. Потом вытянул ноги вперед и проехал так метров пятьдесят, не переставая удивляться, что Яшка все бежит и тонкие ноги его не подкашиваются от тяжести человека.
Но на повороте, за выступом темной, замшелой скалы, куда уже слабо доносился грохот пулеметных очередей, Яшка вдруг остановился, словно впереди выросла стена.
— Вот те раз! — развел руками Семен и опустил ноги.
Яшка выскользнул из-под его ног и потрусил вперед.
Зарубин пошел за ишачком, прикидывая, сколько можно дать ему отдохнуть, чтоб потом опять забраться в удобное кожаное седло, из которого вышло бы с дюжину великолепных подметок…
Впереди тропа расширялась и как бы вползала в густой кустарник, который прицепился с самого края пропасти. Возле зеленых кустов Семен решил сделать перекур и снова оседлать Яшку. Обычно в таких местах бьет из горы родничок, и можно утолить жажду из целебного источника.
Яшка, завидев зеленые кусты, прибавил ходу, и Зарубину пришлось сойти с мягкой стежки на середину тропы, чтоб поспеть за ишачком.
А когда выбрались на эту широкую дорогу, Яшка вдруг нырнул в густой кустарник, сделал петлю и запутал поводок. Вытащить его из кустов не было никакой возможности, и Семен решил взять солдатской хитростью. Он вынул из вещмешка пачку галет, выданную старшиной на весь этот длинный путь, и повертел ее в руках, как бы говоря упрямцу: «Видал?»
Яшка с минуту глядел на Зарубина круглыми коричневыми глазами, потом отвернулся, оторвал с ветки листик и стал его жевать с тем равнодушием, в котором ясно угадывалось: «А мне все равно!»
Тогда Семен вытащил одну галету из пачки, откусил не сдержавшись половинку, а другую протянул ишачку:
— На! Без обману…
Яшка мягкими губами прихватил с ладони Зарубина половинку пресной лепешки, прожевал ее не торопясь и потянулся за следующей.
— Не-ет, так, брат, не пойдет! Давай — услуга за услугу… Ну-ка, вылазь, вылазь! — и он манил Яшку открытой коробкой галет, то поднося ее к носу ишачка, то отставляя на расстояние шага, чтобы при случае можно было схватить Яшку под уздцы. Но тот был себе на уме и на провокацию не поддавался.
— Вот уж действительно, упрямый как ишак! — в сердцах проговорил Зарубин и вдруг услышал говор людей. Из ущелья выезжали конники арьергарда полка.
«Здорово я отстал», — подумал Семен, разглядев в первом всаднике комбата-три.