Днем там засели вражеские пулеметчики и огнем с чердака прижимали пограничников к сырой, илистой земле, с которой только что сошла полая вода и по которой бойцы, скользя и скатываясь в болотца, ползали по-пластунски.
Заняв травяной вал, пограничники выбили румынскую роту из виноградников, но вражеский пулемет, установленный на чердаке дома, не давал ходу, косил на валу высокую сочную траву, и страшно было поднять голову. Наконец лейтенант Ветчинкин отыскал глазами вражеское гнездо, установил пулемет и, улучив момент, выпустил прицельную очередь по чердаку.
Пулемет на чердаке захлебнулся, а Кузьма Федорович Ветчинкин толкнул Полынина в бок:
— Видал? Вот так-то!..
Полынин прижимался к нему, заражаясь его задором, ему казалось, что с лейтенантом никогда не убьют, поскольку он знает, что делает, и вовремя угадывает опасность…
— Ну, ты мне не мешай! — говорил Кузьма Федорович. — И не высовывайся из травы. Она тебе не прикрытие… Эх, черт! Свалить бы этот дом, да вот нельзя.
— Как нельзя? — удивился Полынин. — Два-три снаряда — и амба!
— Женщины там и дети…
Он даже съежился от мысли, что там остались Мария Ивановна с двумя дочками и Зинаида Петровна. Бог мой! Что сделали, наверно, с ними эти изверги!..
Полынин вспомнил, как теплым весенним днем подкатила к заставе тачанка, пружинисто спрыгнул с нее Виталий Николаевич Лепешкин, помог молодой жене сойти на землю и представил ее пограничникам.
— Зинаида Петровна, — сказала она. — Будем знакомы.
— Будем! — дружно ответили хлопцы, обступившие тачанку.
Невысокая, с живыми светлыми глазами, Зинаида Петровна была под стать Виталию Николаевичу — энергичному и смелому человеку, которого все любили на заставе, и пограничники приняли «новичка» радушно.
Виталий Николаевич часто заглядывал на рацию, приглашал Полынина на чашку чая, чтоб в свободную минуту поговорить о том о сем, немножко отойти от служебных забот, и Полынин видел, как старалась изо всех сил Зинаида Петровна, выставляя на стол все свое «печенье-варенье», мечтая создать хотя бы видимость «общества», которого ей, горожанке, так недоставало на этом клочке земли.
Полынин периодически ездил в Кагул за питанием для рации, привозил из отрядной библиотеки книги, и Зинаида Петровна ухватилась за него, книгочея, как за соломинку.
Жена начальника смежной заставы Мария Ивановна, мать двоих детей, жила на границе давно, вела хозяйство, как ведут его где-нибудь на отдаленном хуторе, и Зинаида Петровна, чтобы «войти в колею», старалась подражать ей во всем: разбила цветник, вскопала две-три грядки под огурцы и томаты и каждое утро поливала их.
Но когда румыны стали опутывать свой берег колючей проволокой, она боялась показаться им на глаза, забросила свои грядки и с тревожным предчувствием беды забегала на рацию к Полынину — найти утешение у человека, который не верил, чтобы какие-то «мамалыжники» могли напасть на Советский Союз…
Теперь Мария Ивановна с дочками и Зинаида Петровна остались в этом двухэтажном доме, и об их судьбе пока ничего не известно.
В полночь пограничники собрались у развилки дорог. Лейтенант Ветчинкин выслал группу разведчиков на заставу, а боевому охранению приказал зорко наблюдать за плавнями.
Не успели разведчики вернуться, как дозорные заметили людей, пробирающихся к дороге камышовыми зарослями плавней, и доложили о «лазутчиках» начальнику заставы.
Поднявшись на бугорок, лейтенант пригляделся и поманил к себе Полынина.
— Не пойму: вроде их четверо? — сказал он. — Голова над головой…
— Да это же наши! — воскликнул Полынин. — Женщины несут на руках детей.
— Быстро на помощь! — скомандовал лейтенант дозорным. — Свои!
Пограничники бросились в плавни и, шлепая сапогами по невысокой воде, пошли им навстречу.
— Живы! — сказал Полынин.
— Живы, — кивнул лейтенант. — Но где они могли схорониться? Да еще с детьми!..
Пограничники вынесли на руках девочек, помогли выбраться на берег выбившимся из сил женщинам.
— Кузьма! — выдохнула Мария Ивановна, увидев Ветчинкина. — Слава богу, вы здесь!
— Здесь, — сказал Кузьма Федорович, подхватывая ее под руку. — Мы их выбили с нашего берега. Ни одного солдата здесь не осталось.
— А где Виталий? — подошла Зинаида Петровна. — Он жив?
— Живой, живой! — сказал Ветчинкин. — А это — Кренкель, — кивнул он на Полынина. — Не отходит от меня ни на шаг.
— Кренкель? — пригляделась Зинаида Петровна.